Пока Полидорос был занят на совещании, Андромаха решила поговорить с царем наедине. Молодой воин все время находился рядом с Приамом и, хотя Андромахе нравился Полидорос, она чувствовала себя в его присутствии скованно и не могла открыто разговаривать с царем.
Она появилась в покоях царицы, где царь жил с тех пор, как умерла Гекуба. Андромаха думала найти царя отдыхающим, но, когда воин проводил ее в покои, к своему удивлению увидела, что старик стоит на широком каменном балконе. Он пристально смотрел в темнеющее небо, завернувшись в белый шерстяной плащ, несмотря на жару.
Приам повернулся к ней, и на мгновение Андромаха вспомнила того человека, которого встретила впервые на Великой Башне Илиона. Тогда царь был все еще могучим и полным жизни, а она была двадцатилетней девушкой, которая пошла на смертельный риск, отказавшись встать перед царем на колени. «Какое высокомерие, — подумала нынешняя, повзрослевшая, Андромаха, — какая гордость!»
— Надеюсь, я нашла тебя в добром здравии, мой царь, — проговорила она.
— Андромаха из Фив! — воскликнул он, и в свете факела глаза его замерцали жизнью.
Андромаха поняла, что перед ней не сконфуженный старик последних дней, а могучий и капризный царь, которого она некогда боялась, хотя и не показывала этого.
— Иди, встань рядом со мной и посмотри на наш город.
Он протянул руку, и Андромаха ее взяла. Приам вытащил ее на балкон. Она взглянула вбок, на его профиль, на крючковатый нос и твердую линию челюсти, и подивилась: какой озорной бог перенес ее обратно в ее первые дни в Трое?
— Расскажи мне про Дитя Орла, — потребовал Приам сильным голосом. И процитировал пророчество Мелиты: — «Укрывшись за грозовым щитом, над воротами городов парит на темных крыльях орленок и ждет конца дней и падения всех царей». Астианакс, так его зовут, — продолжал он. — Господин Города. Глупые старухи пытаются прикоснуться к его тунике, когда он идет по улицам, так мне сказали. Он надежда Трои. — голос царя изменился, став более настойчивым: — Он должен остаться в городе, Андромаха.
Она хотела согласиться, как вдруг Приам, схватив Андромаху за руки, толкнул ее к каменному ограждению балкона.
— Я не позволю ему покинуть Трою! — сердито проскрежетал Приам ей в ухо. — Я знаю, о чем ты думаешь, девчонка! О том, что умыкнешь его через ворота, уложив в корзину — дескать, ты просто шлюха воина с тюком белья. Но ты этого не сделаешь. Я буду охранять его день и ночь. Мои Орлы позаботятся, чтобы ты не причинила ему вреда!
С силой безумца Приам приподнял ее, пытаясь столкнуть за широкую каменную стену балкона.
— Я остановлю тебя, сейчас же! — крикнул он. — Ты его не заберешь!
Она попыталась бороться, но он пригвоздил ее руки, и Андромаха ничего не могла поделать, когда Приам высоко вздернул ее, чтобы сбросить на камни внизу. Заставив себя хранить спокойствие, она обмякла в его руках. Вспомнив свою последнюю беседу с царицей Гекубой, Андромаха обольщающе прошептала слова, которые слышала тогда, хотя они мало что для нее значили:
— Куда мы поплывем сегодня, мой господин? Скамандерийцы ждут.
Приам ошарашенно вздрогнул и выпустил ее. Андромаха с оглушительно бьющимся сердцем перебралась в безопасное место и шагнула прочь от царя, внимательно за ним наблюдая.
— Гекуба? — нерешительно спросил он. Голос его дрожал, в глазах были боль и смятение.
— Иди отдыхать, муж мой, — мягко проговорила она. — Через миг я к тебе присоединюсь.
Приам поколебался, потом шаркающей походкой подошел к широкому ложу, лег, с усилием подняв на него ноги, и остался лежать, как послушный ребенок.
Андромаха посмотрела на него; в душе ее боролись противоречивые чувства. Страх перед могучим царем на балконе быстро уступил место жалости к сконфуженному старику. Она поспешила вон из комнаты. Глубоко погрузившись в мысли, Андромаха шла по освещенному факелами коридору, как вдруг кто-то за ее спиной спросил:
— Госпожа, с тобой все в порядке?
Быстро повернувшись — нервы ее были натянуты — она увидела Каллиадеса. Андромаха поняла, что, должно быть, выглядит раскрасневшейся и растрепанной, и собралась с мыслями.
— Я рада, что ты здесь, Каллиадес, — сказала она. — Я хочу с тобой поговорить. Мне нужны все луки и стрелы, которые ты сможешь мне выделить. Их надо принести завтра в дворцовые сады. Я собираюсь учить Женщин Коня стрелять.
— Женщин Коня? — переспросил он, нахмурясь.
— Они жены и дочери всадников Троянской конницы, погибших на службе городу. Этим женщинам дали места в царском дворце. Двое моих прислужниц — дочери всадника по имени Урсос.
— Я знал Урсоса, — ответил Каллиадес. — Хороший был человек. Он погиб в битве за Дарданию.
— Его дочери в числе многих других молодых женщин до сих пор остаются в городе. Если стены падут, судьба этих женщин будет ужасна. Я бы хотела научить их защищаться.
Воин сурово посмотрел на нее, как будто не хотел говорить того, что пришло ему в голову.
— Говори, что у тебя на уме, Каллиадес, — приказала Андромаха.
— Когда придут враги, госпожа, они явятся тысячами. Лук и стрелы никак не изменят судьбу женщин.
Он опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Андромахой.
— Ты был здесь во время осады дворца, — сказала она.
— Я был с микенскими захватчиками, вместе с Баноклом. Это хорошо известно, но та часть нашей жизни осталась в прошлом.
— Я упомянула об этом не для того, чтобы поставить тебя в неловкое положение. Ты видел меня тогда?
Каллиадес кивнул.
— С помощью своего лука ты убила и ранила многих наших людей.
Он помолчал, потом сказал:
— Ты была изумительной, госпожа.
Она покраснела от столь неожиданных слов.
— Но, — продолжал Каллиадес, — мы, микенцы, пришли, готовясь к рукопашной битве. В наших рядах было мало лучников. Если бы их было много, ты бы погибла.
Она приняла правду его слов, но все-таки сказала:
— Каллиадес, если бы на тебя напал вооруженный человек, ты бы предпочел быть полностью беспомощным или вооруженным луком?
Каллиадес кивнул.
— Я позабочусь, чтобы ты получила нужные тебе луки и стрелы. Это не помешает. Сколько именно?
— В городе все еще остается больше тридцати Женщин Коня.
— Я позволю тебе взять все оружие, какое мы сможем выделить. Но нельзя, чтобы у наших лучников было всего в обрез.
Глубоко погрузившись в раздумья, Каллиадес покинул дворец и зашагал обратно по тихому городу к восточной стене.
Он проследовал вдоль нее к восточной башне и взобрался по ступенькам на укрепления. Там сидели скамандрийцы, тихо разговаривали, ели или играли в азартные игры. Многие крепко спали на твердых камнях, как могли спать только воины-ветераны, способные отсыпаться в самых неудобных положениях.
