- Гейб, по-моему ты перегибаешь палку, - стараясь пробудить в кузене здравый смысл, произнёс Лукас, - ты ведь не такой!
- Откуда ты знаешь, какой я, Люк?! Ведь она... Они все сделали свои выводы!
- Но это не причина становится таким, - попытался переубедить маркиза Лукас, - уверен, ты сможешь исправить ситуацию. Попроси прощения у леди Анджелины... В конце концов, у неё нет другого выхода, как только твоё предложение. Ты ведь по-прежнему хочешь видеть её своей женой?
- Уже нет, - кратко ответил Габриэль, - не хочу, чтобы моя жена воткнула мне нож в спину или сделала рогоносцем. А от леди Анджелины только этого и стоит ожидать.
- А ведь я предупреждал тебя насчёт этой девицы, - промолвил виконт, - тебе стоило...
- Люк, избавь меня от твоих нравоучений, - пьяно оборвал его маркиз, - я и сам способен осознать свою глупость!
- Что же ты намерен делать? - поинтересовался Лукас, стараясь не показать, как сильно его удивило поведение всегда уровновешенного кузена.
- Я вернусь в Глазго, - найдя в себе силы ответить, произнёс Габриэль. Единственное, чего ему на самом деле хотелось, так это чтобы его оставили в покое и не лезли в душу.
- Не станешь возражать, если я поеду с тобой?
- Ты? - недоверчиво поинтересовался маркиз, не желая, чтобы кузен жалел его, - думаю, ты сам вправе решать подобный вопрос. Но мои родные будут рады тебя видеть.
- Я хочу поехать. Я соскучился по тёте Элис, и к тому же... Скоро начнётся охота, а места лучше чем Шотландия мне не найти!
Глава 7
Проплакав полночи, Анджелина проснулась далеко за полдень, чувствуя, что голова раскалывается на части.
Горничная суетилась вокруг неё, но все мысли девушки занимал прошлый вечер. Она никогда не думала, что сможет испытать подобное раздражение. Только несносный шотландец и его колдовские ярко-зелёные глаза будили в ней это чувство, которое, подобно урагану, просыпалось в её груди. Они околдовали её, хотя сам молодой человек ей совершенно не нравился...
Девушка долго думала о сложившейся ситуации и, помятуя о влюблённости, которую испытывал к ней маркиз, была уверена, что скандал удастся замять. Лорд Лорн вновь попросит её руки, и она ответит согласием. Ведь куда лучше быть женой шотландского маркиза, нежели на неопределённое время покинуть Лондон и коротать время в деревне. Он придёт, девушка даже не сомневалась в этом!
Горничная принесла ей лёгкий завтрак, состоящий из тостов с вареньем и свежих фруктов. Выбрав в гардеробной самый скромный наряд, Анджелина с помощью Пенни привела себя в порядок. Ей нетерпелось узнать, что скажет отец. Родитель никогда не повышал на неё голоса, но прошлой ночью он ясно дал понять, что она исчерпала его терпение.
Собственное отражение совершенно не понравилось девушке. Круги под глазами, бледное лицо... Домашнее платье из синего хлопка только подчёркивало эти недостатки, но леди Толбот не стала тратить время на смену наряда. Позволив служанке перетянуть лентой волосы, Анджелина поспешила вниз. Оказавшись у огромной дубовой двери, девушка замерла на мгновение. Она надеялась, что отец уже успел успокоится, и ей удастся...
- Лина, войди, - раздался недовольный голос родителя, - я знаю, что ты затаилась за дверью, но это не поможет тебе избежать разговора.
Анджелина вошла вовнутрь, чувствуя себя мученицей, которую хотят казнить.
- Добрый день, папочка, - едва слышно произнесла девушка.
- Я бы не назвал сегодняшний день добрым, Лина, и ты прекрасно это знаешь, - хмурясь, произнёс лорд Толбот, - сядь и послушай, что я тебе скажу.
Анджелина послушно исполнила приказ родителя и замерла в ожидании приговора.
- Я подумал, что отправлять тебя в наше имение в Йоркшире нет смысла, - тем временем начал граф, - вместо этого, ты поедешь в Бат, и сопровождать тебя будет леди Ривз.
- О нет, нет, папочка, только не леди Ривз! - воскликнула девушка.
Дама, которую отец иногда выбирал ей в компаньонки, если возникала такая необходимость, была ворчливой, одинокой вдовой, которая следила за Анджелиной, как ястреб за горлицей.
- И ты ещё вздумала возражать, юная леди! - гневно прокричал лорд Толбот, - после того, что ты вчера устроила...
- Но...но... Возможно, лорд Лорн ещё вернётся и сделает мне предложение? - рискнула предположить Анджелина, вызывая новую бурю.
- Девочка моя, я никогда не подозревал, что ты настолько наивна! В лучшем случае лорд Лорн покинет Лондон на несколько лет и не вернётся до тех пор пока скандал окончательно забудется. Он шотландец, а это значит, своим отказом ты нанесла сильнейший урон его гордости,не говоря о твоём поступке на балу!
- Но папочка! - попыталась возразить Анджелина, соскочив со своего места, - этот человек...
- Ни слова больше, Лина, ты немедленно отправляешься в Бат! Пенни уже собрала твои вещи, а экипаж подадут через час, когда прибудет леди Ривз.
Мысли Анджелины начали путаться. Она не хотела уезжать просто так. Отчего-то девушка подумала, что лорд Торн должен узнать о том, что она покидает Лондон. Возможно, он её единственная надежда на замужество и благополучную жизнь.
- Папочка, вы позволите мне немного задержаться? Я хочу написать письмо Кэролайн, ведь я так долго её не увижу... - её глаза были исполнены наигранного раскаяния, а ресницы нервно дрожали.
Лорд Толбот посмотрел на лицо дочери и понял, что не сможет отказать ей в этой просьбе.
- Хорошо, - коротко произнёс граф, - на сборы и написание письма у тебя есть пара часов. Затем ты уедешь с леди Ривз, а я присоединюсь к тебе, как только улажу все дела в Лондоне.
Габриэль передумал ехать в Глазго. Ему было стыдно перед родителями, которые наверняка разочаруются в нём или же станут искать ему оправдания. Проснувшись поутру, маркиз понял, что должен немедленно покинуть Лондон, даже если он отправится не в родовой замок. Путешествие и жизнь на континенте его не очень привлекали, и когда в итоге Лукас предложил Эдинбург, Габриэль после недолгих колебаний, согласился.
Он не собирался вести светскую жизнь, а вот желание погрузиться в чувственный мир порока никуда не делось. В какой-то момент все благородные принципы перестали иметь значение. Ведь если свет поставил на нём определённое клеймо, молодой человек собирался его оправдать. В Лондонском свете его считали повесой, хотя сам Габриэль никогда не переступал дозволенную черту.
