Их главарь запрыгивает на лошадь и скачет прочь, Кэл бежит за ним. Но прежде чем он успевает натянуть подобранный им лук, в монаха попадает камень, и он сваливается с коня. Лошадь же продолжает скакать вперед.
Кэл подбегает к монаху, подбирает его шпагу, но тут видит, что монах уже мертв. Тень бросила свой камень метко – слишком метко. Упав с коня, он сломал шею. Теперь он уже не ответит ни на один вопрос. Кэл ругается. С грубой силой у Тени все в порядке, но, если она хочет стать хорошо обученным подмастерьем, ей придется научиться и нюансам – и быстро.
Кэл слышит пронзительный крик, перед его взором проносятся ужасающие видения, и он бежит туда, где на дереве сидела Тень.
Он боялся не зря. Тень лежит на земле лицом вниз, правая рука подогнута под ее тело. На ее одежде краснеет кровь.
Его пронзает чувство вины. «Я не должен был этого допустить», – думает он, хотя и знает, что ничего не смог бы сделать, не смог бы ее остановить. Она хотела одного – сражаться за правое дело, а он всю дорогу только и делал, что ее упрекал. Он должен был работать вместе с ней, быть в ответе за нее, а он вместо этого с ней цапался. Она была храброй и находчивой, и из нее мог бы получиться хороший ассасин. А теперь она лежит на земле. Он падает на колени подле нее.
– Прости, – хрипит он. – Мне так жаль. – Если бы он мог, он бы все сделал иначе. Он не выполнил свой долг.
Но тут Тень открывает глаза.
– Да ладно, все не так уж серьезно. Я всего лишь поранила руку.
– О, а я подумал… – Он смотрит на ее руку. Она ранена, но не серьезно. Он отстраняется, смущенный своим чрезмерным проявлением чувств. Она вынимает из-под себя руку и морщится. – Ты можешь ею шевелить? – спрашивает он.
Она слегка шевелит рукой, на ней глубокий порез и много крови, но, судя по всему, он из тех ран, которые при должном уходе благополучно заживают. И, похоже, перелома нет. Она пытается встать.
– Дай я тебе помогу, – говорит он и, положив ее здоровую руку себе на шею, помогает ей сесть.
Она прикладывает руку к животу и делает несколько медленных вдохов.
– Из меня всего-навсего вышибло весь воздух.
– Почему ты мне не сказала, что собираешься сделать?
– Ты не дал мне шанса что-то тебе объяснить, к тому же ты все равно должен был скакать отсюда во весь опор.
– Ну да, как же. – Он вскидывает брови.
Тень пристыжена.
– Прости…
Но Кэл не дает ей закончить предложение.
– Давай я помогу тебе. – Он наклоняется, чтобы взять девушку на руки.
– Я в порядке и могу идти сама, – говорит она. Но она делает несколько шагов, и оказывается, что она хромает.
– Полно, – останавливает ее Кэл. Теперь она уже не протестует, когда он поднимает ее и несет к лошади. Ее здоровая рука крепко держит его за шею.
Глава 22
Тень
Мы поднимаемся на горный перевал, осторожно направляя лошадей, идущих по камням. Кэл то и дело спрашивает меня, не слишком ли мне больно, не надо ли мне остановиться и передохнуть. Я заверяю его, что со мной все в порядке, но он все равно опять предлагает мне помощь. И я опять и опять говорю ему, что все нормально. Всего за один день его отношение ко мне превратилось из снисходительно-пренебрежительного в чрезмерно внимательное, но это моя вина, по крайней мере, отчасти. Полагаю, это следствие того, что случилось на поляне. Я действительно пострадала, когда упала с дерева, но я могла бы встать и раньше – просто его внезапное раскаяние было таким приятным. Ведь мне казалось, что его реакция на мое падение с дерева свелась бы к пожатию плечами и лаконичному «Так тебе и надо».
Но то, как он воспринял мое падение, также вызывает во мне раздражение, хотя я и не смогла бы сказать почему.
– Ты выросла в Серроне? – спрашивает он, нарушив наше молчание.
– Нет, рядом, в Нире, – отвечаю я. – Я живу с моими тетушками на ферме «Медовая Поляна». Закончив службу в Гильдии, они стали разводить пчел и выращивать целебные травы. Теперь они изготовляют мази.
– Что ж, хорошо. Это мирное занятие. – Он замолкает, и несколько минут слышится только стук копыт наших коней. Затем он спрашивает: – А как насчет твоих родителей?
– Моя мать – член Гильдии, и она служит во дворце, так что я вижу ее нечасто. – В конце концов, мне придется рассказать ему правду – что в настоящее время я бегу от нее, – и объяснить, какие у нее на меня планы, – но об этом я начну беспокоиться потом. Возможно, если он сочтет меня достойной, то замолвит за меня словечко перед Гильдией и, быть может, даже заставит мою матушку передумать. Я отвожу моего коня от края скалы.
– А кто твой отец?
– Мой отец… – Я не знаю, что сказать ему о моем отце. Отчасти потому, что я мало что о нем знаю. – Я мало что могу сказать: он умер, когда я была совсем маленькой. – Мне редко приходится говорить о моем отце с малознакомыми людьми, и мне становится не по себе. – А как насчет тебя – как ты пришел к тому, что стал работать на королеву? – Я и так знаю о нем немало, но мне хочется поскорее свернуть разговор обо мне, и любопытно узнать, что о себе может сказать он сам.
– Это долгая история, – отвечает он. – И скучная. Я не люблю об этом говорить.
– Ведь твоим отцом был Кордин Холт, верно? – не унимаюсь я. – Ассасин на службе короля Эзбана.
– Я же сказал, что не хочу об этом говорить, – рявкает Кэл. И ерзает в седле.
– Вряд ли тебе есть чего стыдиться, – заверяю его я. Почему он может расспрашивать меня о моей семье, а я не могу и слова сказать о его собственной?
– Я не говорил, что я чего-то стыжусь. Я сказал, что не хочу об этом говорить.
– Хорошо, хорошо. Ты вовсе не обязан это делать. Мне просто стало любопытно. Извини, если я расстроила тебя.
Его плечи немного расслабляются, выражение лица становится мягче.
– Ты же не знала.
Я начинаю чувствовать себя виноватой, поскольку я знала, мне просто было невдомек, что этот разговор будет ему неприятен. Я решаю сменить тему. У нас есть задание – к тому же у меня имеются собственные планы, которые я намерена осуществить… – Давай обсудим, что именно надо будет делать, когда мы попадем в Монтрис.
– Я начну устанавливать контакты и добиваться аудиенции у короля… – говорит Кэл, даже не глядя на меня.
Я фыркаю.
– Если кто-то и сможет просочиться в круг придворных, то это я.
– Ты? Почему? – В его глазах я вижу недоверие, но на губах его играет чуть заметная улыбка. Ему смешно, а мне нет.
Я меряю его взглядом.
– У тебя явно нет нужных манер. Разумеется, твое высокомерие под стать высокомерию особ королевской крови, но оно не поможет тебе обзавестись связями при дворе. Или ты считаешь, что сможешь просто-напросто прорубить путь к нему своей шпагой, что тебя вообще подпустят близко к нему?
