Однако новая королева Авантина, Альфония, которой в ту пору было всего тринадцать лет, была недовольна междоусобицами в королевстве, унаследованном ею, тем более что соседи начали пользоваться реновианскими внутренними распрями и вторгаться в их земли.
Пусть по летам Альфония и была еще ребенком, в момент коронации она все же была старше своей сестры, которую короновали в возрасте десяти лет и которая вскоре умерла от чахотки; и обе они при восшествии на престол были старше своего отца, когда он унаследовал трон, и он дожил только до двадцати лет. Тринадцать лет тогда, как и сейчас, достаточно, чтобы знать, чего ты хочешь, но недостаточно, чтобы понимать, что, возможно, на самом деле ты этого не знала.
Посему Альфония, будучи достаточно зрелой, чтобы настаивать на своем, и имея подходящий для этого темперамент, призвала к себе самых смышленых, умных, сильных и остроумных из своих подданных, дабы они составили ее двор.
Они явились во множестве: аристократы, торговцы, нищие, воры, алхимики, фермеры, лютнисты, пекари, картографы и все прочие. Из них юная королева выбрала лучших, затем собрала их вместе на пир. И сказала этим избранным, что они – основатели нового двора Авантина, и дала им комнаты в своем дворце.
Довольная собой, затем она призвала к себе женщин из всех кланов и собрала их на еще один пир. Она рассказала им о своей сестре, которой ей очень недоставало, и о своих родителях, которых она почти не знала, и стала спрашивать их об их родных. Никто никогда прежде не задавал им таких вопросов, и они не знали, что ей сказать, потому что в их краях насильственная смерть была образом жизни, и они считали, что так будет всегда.
– Мы вовсе не обязаны так жить, – сказала им юная королева. – Вместо того, чтобы драться друг с другом за крошки, мы можем объединиться и процветать.
Матери кланов сомневались в новой королеве и потому вернулись в свои владения и к своей привычной жизни.
Но кое-что все-таки изменилось. Они не могли не думать о том, что им сказала королева. Им открылась новая перспектива, и забыть это было невозможно.
Между тем королева Альфония, собрав вокруг себя лучших из лучших, понятия не имела, что с ними делать.
– Наши таланты здесь не нужны, – начали говорить они. – Если так пойдет и дальше, мы отправимся по домам.
Юная королева не знала, что ей делать. Это был первый кризис за время ее правления, и рядом с нею не было никого, кто мог бы наставить ее.
Она уже была готова сдаться, но прежде, чем она решила отпустить лучших из лучших и повелеть им покинуть свой дворец, в ворота дворца оглушительно постучал незнакомый ей человек.
Это был волшебник с серебристыми волосами и фиалковыми глазами, не мужчина и не женщина, а то и другое сразу, как и все могущественнейшие маги, в длинной белой тунике и с изумрудом на цепочке на шее.
– Я Омин из Ойлана, – сказал он. – Я слыхал, что ты призвала к себе лучших.
– Верно, – ответила королева. – Но боюсь, это время уже прошло.
– Нет, – молвил Омин. – Это время еще даже не началось, потому что оно пришло только теперь, когда к тебе явился я.
Так в Авантине появилась магия.
Говорят, что волшебники являются из Ойлана, земли, лежащей за Монтрисианскими горами, однако юная королева никогда не спрашивала Омина о его происхождении, а если и спрашивала, эти сведения так и не были записаны.
Женщины враждующих кланов вернулись в королевский дворец и сказали, что они устали от войн. Тогда Омин наставил тех, кого Альфония собрала при своем дворе, и передал им премудрость Деи, которая была древней даже в те древние времена. Лучшие писцы собрали эту премудрость и за многие годы написали Священные Тексты Деи. Лучшие художники проиллюстрировали их, и лучшие учителя стали преподавать их лучшим ученикам.
Со временем королева и Омин поженились, и у них родилась дочь, которую они назвали Деллафиоре, а у нее родился сын, и этот сын сделал своей фамилией имя своей матери.
Так началась история династии Деллафиоре.
Монтрис
Глава 26
Кэледон
Когда горы остаются позади, перед путниками открывается вид на Монт, столицу королевства Монтрис. Издалека в ярком свете солнца серые здания города кажутся похожими на утесы, созданные самой природой и окруженные устрашающей стеной. Но, когда Кэл и Тень подъезжают ближе, они различают окна, глубоко утопленные в стены, и бойницы в зубчатых ограждениях крыш на случай войны.
– У этого города не очень-то приветливый вид, – говорит Тень.
Кэл кивает.
– Монт – город, привычный к войне.
Большинство окон, которые они видят, имеют железные решетчатые ставни, городские стены патрулируют стражники – как пешие, так и конные. Ворота в северной стене, обычно открытые, затворены. Кэл хмурится. Стало быть, им не удастся войти незаметно.
– Что нам делать? – спрашивает Тень. – Искать другой способ проникнуть внутрь?
– Нет, – отвечает Кэл. – Мы въедем в город открыто. Иначе можно возбудить подозрения.
Тень смотрит на свою одежду, затем на одежду Кэла. Она по-прежнему одета как конюх, а Кэл не менял своего платья с тех самых пор, как поехал на встречу с королевой. Да, их одежда постирана в ручье, но она вся изорвана и выглядит убого.
– Вот только вид у нас подозрительный, – говорит Тень.
– Пока мы не купим себе новое платье, придется довольствоваться этим, – отвечает Кэл.
– Я по-прежнему выгляжу как парень? – спрашивает она.
Он мотает головой.
– Нет, никто не принял бы тебя за мужчину. В Дирсии твоя маскировка сработала только потому, что люди видят то, что ожидают увидеть.
Они подъезжают к воротам. Их охраняет стражник. Кэл прочищает горло.
– Когда я был тут в прошлый раз, эти ворота были открыты, – говорит он, используя общеавантинский диалект.
– Времена изменились, – отвечает стражник. – Надо опасаться реновианцев, от них можно ждать беды.
Кэл кивает.
– Да, Серроне мерзкий городок, а его жители – варвары.
– Откуда вы едете?
– Мы с сестрой из Аргонии, – отвечает Кэл. – Мы хотим проехать через Монт, чтобы попасть в поместье нашего деда в Ставине.
Стражник с подозрением прищуривается.
– Разумеется, денег у нас достаточно, – добавляет Кэл, и Тень достает свой кошель, полный золотых монет.
– Более чем, – говорит она с лукавой улыбкой.
* * *
Они въезжают в город. Горожане пялятся на них. Их грязная одежда ясно говорит, что они либо бедняки, либо чужеземцы, тем более что все вокруг одеты прилично и даже нарядно.
