— А они успеют всем помочь?
— Да, — отвечает Рамола, хотя сама в это не верит.
Женщины входят в просторную палатку. Жужжат приточные вентиляторы, температура воздуха скачет — от холодного к теплому и обратно. Проход посредине палатки не загроможден, чтобы не создавать заторов. Восемь белых квадратных нейлоновых занавесок свисают с перекладин под потолком, разделяя пространство вдоль стен на десять кабинок для сортировки пациентов. В каждой к настенному брусу прищепкой прикреплена лампа, стоит процедурный стол и тележка с двумя полками, нагруженная расходными материалами. Насколько заметно, все кабинки заняты. Рамола не видит в палатке никого из знакомых медиков, ей и ее коллегам из педиатрической клиники предстояло явиться сюда только завтра утром.
Из пункта сдачи анализов выходит худая белая женщина средних лет с поредевшими волосами, одетая в брючки для йоги и легкую дорогую спортивную куртку, с мужем-пижоном в кильватере. Санитар ведет пару из палатки в собственно больницу. Судя по распухшей фигуре, медбрат «обхалатился до полусмерти» (шутка времен ординатуры против воли приходит Рамоле на ум, хотя в отсутствие эпидемий она казалась куда более потешной), натянув на себя аж два хирургических костюма и халата.
На правой руке женщины марлевая повязка, лицо прикрывает белая маска. Она кричит на мужа, но с таким расчетом, чтобы слышали все вокруг: «Следующего укола ждать трое суток?! Нет, каково? Трое суток. Три капли крови
[5]. Никакого обслуживания. Вместо туалета утка, а кругом ротозеи. Халат на жопе не застегивается. Я не желаю туда идти. Лучше бы меня отпустили умирать дома». Ритм фраз сбит, вызывает ассоциации с первыми мертворожденными программами звукового воспроизведения текста на компьютерах.
На помощь санитару приходит полицейский, вместе они уводят супружескую пару в больницу.
Из той же зоны навстречу новоприбывшим, на ходу натягивая перчатки, выходит невысокая коренастая женщина. Она щурится на медицинский пропуск Рамолы и говорит: «Здравствуйте. Вы врач? Только что прибыли? В командном центре уже отметились? Он внутри корпуса, в зале ожидания травмопункта».
— Сначала надо помочь моей подруге.
Натали заходит в только что освободившуюся кабинку и присаживается на край опущенного пониже процедурного стола, тем временем Рамола быстро представляется доктору Лори Билизерян (имя, фамилия и надпись «семейная медицина» выведены аккуратным почерком прямо на халате), после чего врач представляется Натали, попросив, чтобы та называла ее Лори.
Рамола объясняет, что Натали примерно пятьдесят минут назад укусил инфицированный мужчина и что она на тридцать восьмой неделе беременности.
— Хорошо. Доктор Шерман, прошу вас надеть перчатки и снять повязку с руки Натали. — Доктор Билизерян вставляет в рот пациентки длинную, сужающуюся к концу насадку, соединенную шнуром с карманным электронным термометром. — Подержите под языком, закрыв рот.
Рамола успевает натянуть одну перчатку и застывает на месте, не в силах оторвать взгляд от Натали и врача, уставившихся друг на друга в ожидании показаний. Белая маска, оседлав нос, плотно прилегает к щекам доктора Билизерян. Из-под шапочки наружу выбилась прядь черных волос, мазком кисти выделяется на холсте широкого лба. Натали задерживает дыхание, хотя ее об этом не просят. Все трое замирают. За стенками палатки бурлит хаос.
Термометр издает троекратный писк.
Доктор Билизерян извлекает насадку и читает показания на цифровом дисплее. «Тридцать семь и три». — Тон отрывистый, четкий. Отвернувшись, врач снимает и выбрасывает пластмассовый колпачок насадки.
— Я в порядке, — уверяет Натали. — Это невысокая температура. Меня часто бросает в жар.
— В пределах нормы, — соглашается Рамола, надевая вторую перчатку.
Доктор Билизерян кивает с непроницаемым видом: «Да, верно», возвращает аппарат для измерения температуры на тележку и готовит шприц.
Когда Рамола разворачивает повязку на укушенной руке, Натали начинает бить озноб. Они встречаются глазами. Натали спешит опередить вопрос подруги: «Замерзла. Мне холодно. На мне всего лишь тонкая, промокшая рубашка».
— Извини. Надо было давно отдать тебе мой свитер.
— Не извиняйся. После сегодняшнего дня тебе не придется извиняться передо мной ни за что на свете. — Натали вытирает кулаком слезы.
Она дергается и корчится от боли, когда полотенце отстает от раны на руке.
— Лори, — говорит Рамола, — перед тем как замотать руку полотенцем, я очистила рану водой с жидким мылом. Ее нужно еще раз обработать повидоном.
Склонившись над тележкой с расходными материалами, доктор Билизерян отвечает: «Мы почистим и обработаем рану, Натали. Вам раньше делали прививку против бешенства, доконтактную или послеконтактную?»
Натали трясет головой: «Нет, ни разу». Правая нога нервно покачивается, ступня постукивает по табуретке-стремянке, стоящей под процедурным столом.
— Закатайте ей рукав, освободите плечо для укола, доктор. Итак, Натали, первый укол — это иммуноглобулин против бешенства, он тормозит вирус, не позволяя ему атаковать нервную систему, пока в нее не проникнет вакцина и не поможет организму выработать свои собственные антитела. И глобулин, и вакцина безопасны для вас и вашего ребенка.
— А-а, ну хорошо. Отлично. Я… Спасибо, доктор. Пардон, э-э… Лори. — Натали смотрит на Рамолу, переводит взгляд на свой живот, потом на дергающуюся ногу.
Рамола думает, что подруге теперь, должно быть, стало стыдно за свои слова о том, что ей нет дела, безопасна ли вакцина для ребенка. Рамоле хочется выкрикнуть «нет!», схватить Натали за плечи и втемяшить, что кому-кому, а ей не пристало ни за что извиняться, особенно после всего с ней случившегося.
В кабинке напротив с другой стороны прохода медик со шприцем, зажатым в руке, пытается свободной рукой усмирить тщедушного пожилого мужчину. Бежевая оксфордская рубашка и веснушчатая шея мужчины покрыты пятнышками крови. Он вопит «не надо!» Когда мужчина проигрывает рукопашную схватку, крики превращаются в сдавленное мяуканье. То ли по интуиции, то ли опять закусил удила этот подлый враг, страх, однако Рамола впервые за сегодняшний день думает, что время упущено, Натали уже никто не поможет и через несколько часов ее не станет.
Доктор Билизерян предупреждает: «Сейчас будет больно. Прошу прощения, но укол наиболее эффективен, когда его делают непосредственно рядом с раной. Постарайтесь как можно больше расслабить руку».
Лори смазывает успевшие покрыться корочкой ранки от зубов йодом, отчего предплечье Натали приобретает медно-коричневый оттенок. Рамола вместо руки в перчатке подставляет Натали локтевой сгиб. Взявшись за него, Натали отворачивается, чтобы не смотреть, как врач вставляет иглу шприца и вводит глобулин в трех точках. Натали сжимает руку Рамолы при каждом уколе, но иначе никак не реагирует и лишь после окончания процедуры делает глубокий, шумный выдох.
