Когда Натали спрашивает, что будет в случае появления симптомов, ее просят не волноваться прежде времени. Натали, выступая от лица обеих, требует уточнений. Сестра извиняется и обещает, что доктор Кендра Аволеси, напрямую подчиненная начальнику штаба ликвидации чрезвычайной ситуации и главврачу больницы, скоро придет и обсудит с ними регламент.
Медсестра и санитар уходят. Натали и Рамола остаются наедине.
Рамола смотрит на часы — 12:43 пополудни. После контакта с патогеном, если первоначальные расчеты верны, прошло больше часа. Вопреки профилактике этот временной ориентир заключает в себе зловещую тяжесть как вероятности выздоровления, так и неотвратимости смерти; с этого момента может произойти что угодно.
— Ты не собираешься надевать маску? — спрашивает Натали.
— Когда я отмечала прибытие, мне сказали, что в этом крыле маску носить не обязательно. Предпочитаю, чтобы ты видела мою улыбчивую физию.
Натали стаскивает маску с лица. Она передразнивает английский акцент Рамолы, превращая первое «и» в слове «физия» в «э». Потом повторяет слово еще раз, как будто оно ей что-то напомнило.
— Тебе еще работать и работать над акцентом.
— Вредина! Мой хренцузский безупречен.
— А-а, вот ты на каком? — хихикает Рамола и отходит к окну, выходящему на забитую машинами Вашингтон-стрит.
Национальная гвардия с сине-красными мигалками освободила одну полосу для проезда оперативного транспорта, все больше людей идут пешком.
— Хороший вид? — С механическим жужжанием Натали поднимает изголовье кровати, чтобы принять полусидячее положение.
— Не так чтобы очень. — Рамола возится со шторами.
Натали опускает кровать, потом снова поднимает ее.
— Ищешь положение поудобнее?
— Какие могут быть удобства, пока я не рожу — боже, какое колючее слово — и ребенок не слезет с моего мочевого пузыря и не перестанет молотить ногами по моим почкам.
Рамолу радует, что подруга думает о том, что будет после рождения ребенка. Любые положительные разговоры о будущем — добрый признак.
Натали хватается за боковые поручни и приподнимается, ерзая бедрами. Скривившись, держится за левую руку.
— Черт, как больно!
— Подложить тебе под спину подушку?
Натали отмахивается.
— Нет. Ладно, валяй. Спасибо, так действительно лучше. Эй, когда придет эта врач, давай обсудим, что делать с ребенком, если я заболею, хорошо?
— Да, конечно.
— Ты не знаешь…
В полуприкрытую дверь стучат, в палату влетает доктор Кендра Аволеси. Кожа кофейного цвета, на вид лет 45–50. При одинаковом с Рамолой росте врач имеет куда более щуплую комплекцию. Волосы прикрыты голубой сеточкой, респираторная маска болтается на шее. После вежливых, но коротких приветствий доктор без предисловий рекомендует Натали согласиться на кесарево сечение, операцию можно провести через два часа. Если у Натали появятся явные признаки инфекции, операцию все равно проведут. Существует оправданная уверенность, что ребенок не заразится от матери.
— Оправданная уверенность? Это такой медицинский термин вместо пожимания плечами? — интересуется Натали.
Доктор Аволеси не уходит от ответа и смотрит Натали прямо в глаза:
— Согласно последним выводам нашего специалиста по вирусным заболеваниям, мы имеем дело с вирусом бешенства или похожей его разновидностью, обладающим повышенной вирулентностью при значительно более коротком инкубационном периоде. Обычный вирус перемещается по нервной системе к мозгу со скоростью одного сантиметра в день. Этот же, как вы обе наверняка уже слышали, движется в разы быстрее. Как бы то ни было, новый вирус все равно не переносится кровотоком и, пока у вас не развилась инфекция, не способен проникнуть в организм плода через плаценту. Нам известно, что постконтактная профилактика, которую вам провели, безопасна и для матери, и для ребенка, однако какие-либо достоверные сведения о том, что бывает, когда женщина на вашем сроке беременности заболевает бешенством и начинает распространять вирус через слюну, в медицинской литературе практически отсутствуют. Как я уже говорила, мы уверены, что инфекция не влияет на плод, но не влияет вообще или лишь некоторое время, этого мы не знаем — примеров из практики нет.
— Ладно, ладно, давайте достанем ребенка как можно раньше, хорошо?
Доктор Аволеси качает головой:
— С восьми утра Норвудская больница прекратила оказание всех видов помощи, кроме приема пациентов, вступивших в контакт с вирусом. На данный момент в корпусе имеются два хирурга общего профиля, оба сейчас заняты. Мы связались с акушером, доктором Даниэль Пауэр, и отправили за ней наряд полиции. Она будет здесь самое позднее через час. Хотя доктор Пауэр предпочтительнее, любой из хирургов, если освободится до ее приезда, достаточно квалифицирован, чтобы тоже справиться с операцией.
— Да, конечно. Кто будет готов первым, тот пусть и делает. Я уже готова. Спасибо, доктор.
— Никому не говорите, но вы с вашим ребенком… кстати, у него уже есть имя?
— Нет. То есть имена-то мы придумали, но мы… до сих пор не знаем пол ребенка.
— Вы и ваше дитя для нас сегодня приоритет номер один. Мы вам и так уже выделили личного врача, которая от вас не отходит, — говорит с улыбкой доктор Аволеси. — Вы не против, если я на минутку уведу от вас доктора Шерман? Хочу провести с ней инструктаж и обрисовать общую картину реагирования на ситуацию, тем более что с завтрашнего дня официально начинается ее смена.
— Да-да, хорошо. Пожалуйста, не уходите слишком далеко.
Рамола говорит:
— Мы будем за дверью, я оставлю ее приоткрытой.
— Эй, Мола, передай мне мой сотовый. Или всю сумку, зарядку тоже.
— Да, конечно. Хочешь позвонить родителям? — Рамола ставит дежурную сумку рядом с Натали.
Доктор Аволеси предупреждает:
— Эсэмэс доходят намного лучше. Мобильная сеть не справляется с потоком звонков.
— Ага, — говорит Натали. — Можете поверить, я уже знаю. Может, пошлю им сообщение или что. — Она достает телефон из сумки. — У меня на нем эта штука, дневник беременной, «Voyager». «Вояжёр». Как тебе мой безукоризненный хренцузский, Мола? А еще я хочу поговорить с моим ребенком.
Нат
Я записала и удалила уже четыре попытки. Эта — пятая. Математика, ага. Кстати, пять нельзя назвать моим счастливым числом. Счастливое — девятнадцать. Странно, конечно, что ты запомнишь такую подробность из жизни мамы, но все равно прикольно. Надеюсь.
Если я не прокручу тебе эту запись сама, без чего, пожалуй, ты ее и слушать не станешь, то уверена: кто-нибудь подробнее объяснит, что это такое и почему я это записывала. Извини, но я не знаю, как по-хорошему объяснить, зачем я это делаю. То есть я делаю это потому, что твоего папу убили, а я нездорова. Я, возможно, еще поправлюсь, но могу и кошмарно, жутко заболеть, причем очень скоро. Я даже пока еще не стала мамой и не говорю об этом, чтобы тебя уберечь, но если ты слушаешь, то все это уже в прошлом. Давай с самого начала: твоего папу убил какой-то тип, заразившийся новым странным вирусом супербешенства, он же укусил меня за руку. Не исключено, что из-за укуса я не доживу до конца дня. Вот. Сказала все, как есть.
