Натали уже полгода встречалась с Полом, как вдруг однажды вечером он явился на их квартиру без предупреждения. Натали ушла на работу, Рамола сидела дома и занималась; книги, конспекты, разноцветные фломастеры и ручки были разбросаны по всей кровати. Пол переступил порог, сжимая в кулаке букетик увядших мокрых маргариток. Глянув искоса и улыбнувшись самоуверенной и одновременно нервной — то есть своей типичной — улыбкой, он объявил, что пришел поговорить с Рамолой и что — сюрприз! — цветы предназначены не для Натали, а для нее. Много лет спустя Пол признался (чему никто не удивился), что сорвал цветы по дороге из горшка на чужом окне. Рамола не знала, что и думать, ясно было только, что визит не предвещал ничего хорошего. Они присели на застеленный простыней диван, Пол начал тягомотно и бессвязно рассказывать историю своих отношений с Натали. Рамола потребовала перейти прямо к сути, чтобы побыстрее вернуться к учебе. Тон получился резче, чем хотелось, в нем отразилось щемящее предчувствие беды, которое она сама еще не осознала. Пол явился просить позволения поселиться в квартире вместе с Натали. Рамола без малейшего промедления, не сморгнув, ляпнула: «Господи, я не ее чертова мамочка. Тебе не требуется моего разрешения». Рамолу разбирала досада, запрос означал, что ей придется искать либо новое место, либо новую соседку по квартире. На самом деле ей хотелось сказать «нет, не уводи у меня мою Натали». Как позже подметил Пол, она так и не сказала «да» и не дала формального разрешения. По правде говоря, сразу же после вопроса ей захотелось, чтобы Пол убрался со своими дурацкими цветами, и сделать вид, что разговора не было вообще. Ей хотелось сказать, что он сглупил, слишком торопится и только напугает Натали. После того как первоначальные шок и ревность с помощью внутреннего монолога были побеждены, Рамола сумела выдавить из себя пожелания счастья Натали и Полу, из которых действительно получилась прелестная пара.
Рамола не в силах примириться с мыслью, что неуклюжий, но обаятельный молодой человек, переступивший порог их лучшего в мире дома в тот сладостно-горький вечер, и смешливый, совсем мало постаревший мужчина, которым он стал, теперь мертв.
Рамола, застыв на пороге палаты, как часовой на посту, и придерживая бедром полуприкрытую дверь, сообщает доктору Аволеси:
— Я не выспрашивала у Натали подробности. Она уверяет, что ее мужа убил какой-то зараженный мужчина и он же укусил ее за руку.
— Как Натали сумела убежать?
— Она ударила его ножом. Подозревает, что насмерть.
Доктор Аволеси остается в коридоре. В кармане ее халата трещит рация, она делает паузу, чтобы послушать, но делает это, не вынимая устройство и не отвечая на вызов. Вместо этого она достает из халата еще один портативный передатчик.
— Каналов только два. Первый открыт для всего персонала и охраны. Второй — связь только со мной и другими членами координационного центра. Каналы можно переключать кнопкой наверху. Чтобы поговорить, нажмите ее же.
Рамола берет рацию у доктора, вертит ее в руках с деловым видом, как будто хорошо знакома с ее устройством.
— Для Натали и ее ребенка есть еще один вариант, — продолжает доктор Аволеси, — отправить ее в медицинскую клинику Эймса, куда сейчас стягивают всех беременных округа Норфолк. Наш специалист по инфекционным заболеваниям в итоге решил не перевозить Натали — риск распространения вируса среди пациентов клиники слишком велик. Я не согласна. Так что, если мы не сможем выполнить кесарево в течение часа и у нее не появятся симптомы, я рискну отправить туда вас обеих на машине «Скорой помощи».
— У нас все время работало радио, — говорит Рамола, — но мы ничего не слышали о клинике Эймса либо прекращении операций в этой и любой другой больнице.
Доктор Аволеси не отвечает, лишь смотрит на Рамолу долгим взглядом.
— Я не говорю, разумеется, что это ваша или чья-то еще вина. Я только хочу сказать…
— Взаимодействие между госслужбами и агентствами по ликвидации чрезвычайных происшествий оставляет желать лучшего. События развивались слишком быстро, однако недостаток четкого информирования общественности, прямо скажем, делает координацию усилий менее эффективной. За исключением последних двенадцати или около того часов, подавляющее большинство людей, обращавшихся в больницу, не имели заражения и не вступали в контакт с вирусом, их всех отправляли обратно по домам. Из-за слухов в интернете к нам хлынул поток людей, уверовавших, что вирус распространяется по воздуху, вообразивших начало зомби-апокалипсиса в голливудском стиле, принимающих головную боль и простуду за признаки инфекции или считающих, что они заболели, потому что на них чихнул их пес. Кстати, это реальный случай.
— Не сомневаюсь.
— Почти вся информация, которую передают по радио, сосредоточена на борьбе с ложными сведениями о вирусе и реакции на него, хотя угнаться за слухами практически невозможно. Несмотря на пугающе высокую скорость распространения вируса, это не мешает нам его сдерживать. Наоборот, с учетом того, как быстро люди поддаются вирусу, мы, если поддерживать нормальный карантин и самоизоляцию, сможем победить вспышку. Но для этого важно, чтобы люди не впадали в панику, чтобы они вовремя получали правильную информацию и указания, чтобы федеральные органы выполняли рекомендации ЦКПЗ, применяя вакцину с опережением, а не по факту. Забой животных и прочие запоздалые меры не дают такого эффекта, как вакцинация населения еще до появления инфекции. Профилактика должна быть обеспечена каждому, кто переступает через порог нашей больницы.
— А вакцины хватит?
— Нет, не хватит. Честно говоря, у нас она почти закончилась. И, насколько я знаю, федеральное правительство до сих пор не задействовало протокол производства вакцины в чрезвычайной ситуации. Но я пришлю кого-нибудь ввести вам предконтактную дозу.
— Оставьте ее для тех, кому…
— Наш приоритет — сберечь здоровье персонала. К тому же до закрытия дверей и введения карантина по всему корпусу остается не более часа. Это еще одна причина, по какой я хотела отправить Натали в Эймс. Когда в здании объявят карантин, ее отсюда уже не выпустят.
— Ага, — кивает Рамола. — Ага. Ну что ж, каждый должен делать все, что в его силах. — Она подскакивает на месте, потому что рация внезапно изрыгает поток помех, за которым следует отрывистое сообщение медицинским кодом.
— Еще вопросы есть, доктор Шерман?
— Да, есть. Сколько в больнице коек?
— Официально двести шестьдесят четыре.
— А пациентов?
— Скоро наберется четыре сотни.
— Где вы держите зараженных?
— На третьем этаже.
— В каком-то одном отделении?
— Они занимают весь этаж. — Словно предугадав дальнейшее направление разговора, доктор Аволеси первой сообщает, что ввиду высокой агрессивности инфицированных, как только у них подскакивает температура, для их собственной и чужой безопасности им вводят успокаивающие средства.
