Чтобы хоть чем-то нарушить неловкое молчание, Рамола спрашивает:
— Мне тоже через три дня будет нужен второй укол? Как Натали?
— Предконтактная вакцинация действует иначе: дополнительная инъекция антигена через семь суток, последняя — через три недели после второй.
— Семь суток! — Рамоле трудно вообразить, что произойдет через семь часов, не говоря уже о семи сутках.
Она благодарит сестру и надевает куртку. Сестра Партингтон чуть ли не бегом подскакивает к двери, распахивает ее настежь. Она едва не сталкивается с тремя людьми, несущимися по коридору к посту дежурной сестры и лифтам. Сестра убегает за ними, бросив дверь приоткрытой. На их этаже кто-то кричит нечто бессвязное. Похоже, источник шума находится от пяти до десяти дверей вниз по коридору. Кричит мужчина — от гнева, не от боли, раздается грохот и после него — топот новых пар ног по крытому линолеумом полу.
Натали выходит из туалетной комнаты. Веки красные, щеки розовые, как видно, только что плакала.
— Что случилось?
Рация Рамолы выплевывает короткое сообщение: «Код грэй, третий этаж. Код грэй, третий этаж».
— Что означает код «грэй»? — интересуется Натали.
— Агрессивный пациент или посетитель.
Из селектора раздается мужской голос: «Доктор Грэй, явитесь на третий этаж…»
— То же самое объявление, — комментирует Рамола. — Но когда код передают по селектору, говорят, что вызывают врача. Чтобы пациентов не пугать.
— Третий этаж? Гм, такое ощущение, что нарушитель на нашем этаже. Мы ведь на втором, верно? Я ведь не брежу?
— Может быть, этажом ошиблись.
Прямо над головами раздается грохот, от которого вздрагивает вся палата. Рамола и Натали пятятся к кровати, уставившись в потолок, словно он вот-вот разверзнется и откроет свои тайны. Треск рации заставляет Рамолу подскочить на месте. Охрана общается друг с другом с помощью незнакомого цифрового кода.
— Что это было, как ты думаешь?
Рамола мысленно представляет что-то большое, например вырванный из стены и брошенный на пол шкаф для одежды.
В селекторе звучит новый голос: «Доктор Силвер, вас вызывают на второй этаж…»
— Силвер? — недоумевает Натали.
— Агрессивное вооруженное лицо.
— Охренеть.
В коридоре возобновляются крики. Среди какофонии звуков слышны металлическое клацание и резкие тупые удары.
— Наша дверь заперта? — спрашивает Натали.
Рамола подскакивает к двери, но сначала отваживается высунуть нос в коридор. С этой точки видна только половина дежурного поста медсестер. За главным столом сидит толстенький коротышка с длинной, густой бородой. Зубы оскалены. Он размахивает над головой стойкой для капельницы. Фыркает и орет на подступающих к нему сотрудников охраны с электрошокерами. В трех метрах от стола в самом начале коридора на полу извивается молодая женщина. Ее прижимает лицом к полу, пытается поймать и связать ее руки целая гурьба охранников и медиков. Женщина кричит во все горло, воет, мотает головой, длинные каштановые волосы разлетаются во все стороны. Она на секунду поднимает частично закрытое волосами лицо. Однако глаза хорошо видны. Женщина встречается взглядом с Рамолой, и вдруг ее черты смягчаются, брови ползут вверх, словно она увидела старую знакомую, но тут же закатываются назад, видны одни белки, губы кривятся в животном оскале, не оставляя ни малейших сомнений в ее намерениях. Женщина вытягивает шею, волосы облепили щеки и подбородок. Рот открывается и тут же смыкается, снова и снова, щелкают зубы. Пенящаяся тягучая слюна пятнает волосы, стекает по подбородку, образует лужицы на линолеуме.
Рамола захлопывает дверь, надавливает на нее для верности всем телом, женщина на полу лает и визжит. Рамола заставляет себя мыслить спокойно, как врач. Дверь заперта, они в надежном месте, это разумное выполнение инструкций в чрезвычайной ситуации, а не акт отчаяния, продиктованный слепым страхом.
Рамола возвращается в палату и объявляет:
— На нашем этаже находятся два инфицированных пациента, но с ними уже разобрались… что ты делаешь?
Натали сидит, положив одну ногу на кровать, а вторую опустив на пол. Открытая дежурная сумка лежит у бедра. В руках — белое портативное устройство. Узкий носик направлен в лоб, не касаясь его, на лбу танцует красная точка. Зеленый цифровой дисплей повернут в сторону Рамолы. Натали измеряет себе температуру инфракрасным термометром — такими же Рамола пользуется в своей клинике.
— Решила еще раз померить температуру, — объясняет Натали.
В палату проникают отзвуки борьбы. Женщина в коридоре продолжает визжать.
— Опять? — недоумевает Рамола.
— Последний раз было тридцать восемь и два. — Натали разворачивает термометр дисплеем к себе и считывает результат. — На этот раз ровно тридцать восемь. — Она опускает устройство в сумку. — Подарок к рождению ребенка. Я заколебала Пола, подкрадываясь, приставляла носик к его голове и выкрикивала «пиу-пиу-пиу». Пролежал в сумке почти два месяца. Случайно наткнулась, когда полезла за телефоном.
— По нему нельзя судить. Бесконтактные термометры нередко сильно ошибаются.
Женские вопли в коридоре внезапно обрываются.
Натали качает головой.
— Мне не по себе. Горло болит. И не от криков и слез. Так болит, только если ты реально больна. Я знаю разницу.
Пулеметная скороговорка, вызовы-отклики по рации. Селектор упрашивает доктора Грэя и доктора Силвера явиться по вызову.
— Я неплохо себя чувствовала, — продолжает Натали, — но в туалете вдруг навалилось — головокружение, тошнота, как только встала с унитаза. Вот почему я там так долго сидела — плескала водой на лицо, держась за раковину. Думала, вырвет.
— Как я уже говорила, ты, скорее всего, потеряла много влаги. Нам надо было положить тебя под капельницу.
— Мне жарко, словно у меня лихорадка. Потрогай мой лоб. Ну пожалуйста. Скажи, что он не горячий.
Этажом выше возобновляются грохот и тряска, словно по потолку топают людоеды в поисках завтрака
[6].
— Моя рука не способна угадывать температуру.
— Я не прошу. Я требую, чтобы ты потрогала мой лоб. — Натали слезает с кровати и подходит к Рамоле.
Тоном, предназначенным для самых упрямых родителей ее маленьких пациентов, Рамола говорит:
— Натали, дорогая. Я измерю тебе температуру настоящим термометром, как только наведут порядок на нашем этаже. Я…
Натали хватает подругу за руку и прижимает ее ладонь к своему лбу.
— Я ничего не чувствую через перчатки.
— Так сними их.
