Рамола держит звонкую кучку ключей в отведенной в сторону левой руке, как пригоршню спящих пчел.
— Вы уверены…
— Да. И, если вас интересует, у меня есть на то полномочия. Идите сюда, Натали, мы вас усадим.
Натали громко, с усмешкой, фыркает:
— Ага, почему бы и нет?
Доктор Аволеси подходит к задней части машины.
— Одна я не буду здесь сидеть, — протестует Натали. — Я сяду впереди, с Рамолой. Буду у нее за штурмана.
Доктор Аволеси, впервые растеряв начальственный апломб, мямлит, что было бы лучше посадить Натали сзади, пристегнув двумя ремнями, и что-то смущенно говорит о правилах, запрещающих пациентам занимать место рядом с водителем.
Натали отрубает:
— Ну, пусть потом со мной судятся — и решительно направляется к водительской кабине. Оба врача помогают Натали сесть в машину. Она опускается на сиденье и позволяет доктору Аволеси пристегнуть себя ремнем безопасности. Натали ставит дежурную сумку между ног на пол.
Когда дверь уже закрыта, Рамола спрашивает:
— А меня пропустят через контрольные пункты и блокпосты? Ведь я не основной водитель, это же видно.
Доктор Аволеси уверяет, что группа связи уже всех предупредила и не перестанет рассылать сообщения всем службам штата по ведомственным сетям.
Оба врача обходят машину «Скорой помощи» спереди. Рамола открывает тяжелую дверцу водителя, она скрипит петлями, противясь чужой воле. Часть Рамолы хочет воскликнуть: «Я не смогу, это мне не по силам».
— Ну что ж, фургон я уже водила, — говорит она вслух, хотя на самом деле разговаривает сама с собой. Потом отдает рацию доктору.
Доктор Аволеси тупо смотрит на прибор и моргает.
— Медицинская клиника Эймса находится на Депо-стрит, рядом с Пятью Углами. Вы знаете, где это? — спрашивает она.
Натали выкрикивает: «Да!»
Рамола вторит:
— Да, знаю.
Доктор Аволеси вручает Рамоле маленькую карточку.
— Это мой номер сотового телефона. Дозвониться сложно, со мной будет проще связаться с помощью эсэмэс. Если возникнет нужда… — Последнюю фразу она произносит как вопрос, на который заведомо нет ответа. — Желаю удачи! Скорее всего она вам не понадобится. Я уверена, что с Натали все будет в порядке, но… все-таки следите за ней одним глазком.
— Спасибо, доктор. Обязательно, — говорит Рамола. Она садится в кабину и, засовывая сумку за спинку сиденья, бормочет: — А вторым глазком на дорогу смотреть? Какого черта!
— С тобой и твоими глазами ничего не станется, — обещает Натали. — Пожалуйста, смотри не на меня, а на дорогу. — Она поднимает сумку на колени и начинает в ней рыться.
— Ты ищешь…
— Ничего я не ищу. Поезжай, — не поднимая головы, огрызается Натали.
Своей формой автомобиль скорее напоминает высокий, узкий фургон для развоза заказов, чем машину «Скорой помощи». За исключением высокого потолка и центральной консоли с рацией и двумя рядами пухлых черных кнопок и тумблеров, кабина водителя мало чем отличается от обычной. Рамола проваливается в глубокое кресло, сконструированное с минимумом удобств для посторонних. Она резко пододвигает сиденье вперед, так что колени почти касаются рулевого колеса. Вставив ключ с пластиковым чехлом толщиной с ее ладонь в замок зажигания, Рамола заводит двигатель.
Посмотрев в зеркало заднего вида, включает главную передачу и отъезжает от бордюра.
Натали опускает сумку на пол между ногами, оставив у себя телефон, который держит обеими руками.
— Надеюсь, кто-нибудь позвонит этой акушерке и отправит ее обратно домой, — говорит она со своим фирменным сарказмом, который на первый взгляд ничем не отличается от ее обычного разговорного тона. Вместо аффектации, театральных интонаций с наклоном головы и закатыванием глаз Натали выдерживает визуальный контакт, настолько прямой, что собеседник смущается, после чего продолжает говорить с небрежной информированностью эксперта или представителя власти. Рамоле стоило многих лет общения и недоразумений, прежде чем она научилась расшифровывать сарказм Натали. — Очень, должно быть, обидится, если приедет, а меня там нет. Не говоря уже о том, во что обойдется правительству штата поездка в больницу под эскортом полиции. Какой кошмарный бардак.
Рамола избегает встречаться с подругой взглядом. Сперва надо сосредоточиться, выскочить с территории больницы, из центра Норвуда, взять направление на клинику, потом уже смотреть. Вопросы о симптомах и растущей вероятности заражения пока подождут. Если бы можно было вообще их не задавать, особенно теперь, когда они остались вдвоем, она бы так и сделала. Рамола кивает, как бы соглашаясь с доводами внутреннего голоса.
«Скорая» проплывает по узким, извилистым поворотам стоянки, покачиваясь и ныряя носом, точно лодка в бурном море. Рамола не может избавиться от параноидного ощущения, что из-за высокого центра тяжести автомобиль вот-вот опрокинется на бок.
— Ты не забыла, где мы оставили машину? — спрашивает Натали. — Надеюсь, ее не эвакуируют.
Солдаты отодвигают в сторону козлы с бело-оранжевыми полосами, перекрывающие выезд на Сентрал-стрит. Рамола задерживается на выходе со стоянки, до последнего мгновения надеясь, что ей дадут какие-нибудь указания, посоветуют, что делать, чего ожидать, расскажут общий план действий. За полквартала слева от них бурлит перегороженная бетонными заграждениями Вашингтон-стрит; полиция и военные оттесняют людей от больницы, люди орут, сигналят, бесцельно бродят между остановившимися и брошенными машинами, не понимая, куда идти и что делать, машут руками, кулаками, но не угрожающе, а пытаясь привлечь внимание, позвать на помощь. На всех лицах — смесь растерянности, ужаса и неверия в реальность событий, и что самое жуткое — мелькающие в толпе лица с выражением догадки и запоздалого понимания. Рамола боится посмотреть в зеркало заднего вида, увидеть в нем такое же лицо.
Полностью вырулив со стоянки, она делает правый поворот. На Сентрал-стрит нет машин, вдоль обочины выстроились военная техника и автомобили аварийно-спасательных служб. Группы солдат окружают отдельных людей, пытающихся перебежать через дорогу, и уводят нарушителей обратно на Вашингтон-стрит или Бродвей.
Машину «Скорой помощи» обгоняет джип с красной мигалкой на крыше и сопровождает их до выезда с территории больницы.
Натали нажимает кнопку на консоли, включает собственную красную мигалку.
— Обойдемся без сирены, — говорит она. — Голова и так раскалывается на хрен. — Она дважды кашляет, потом еще раз.
Рамола с трудом подавляет желание наехать на подругу, накричать, потребовать, чтобы она не вела себя, как вялый старикашка, не утрировала головную боль и скрипучий голос, из-за чего невозможно вести машину, сосредоточиться, не думать и не воображать худшее.
«Скорая» поворачивает вслед за джипом, едет мимо почты, ресторана «Оливади» с баром, по прямому участку дороги, мимо Норвудского кооперативного банка и кафе «Ростбиф у Мака». В двух кварталах перед ними пересекает Натан-стрит и угрожающе плывет навстречу туша пожарной машины. В хвост красному гиганту, занимающему больше одной полосы, пристроились три пассажирских автобуса на пятьдесят посадочных мест каждый.
