Движение вниз – явление, случающееся редко. Я видел спускающиеся, не падающие, а именно спускающиеся с небес кресты всего несколько раз. Вернее – вижу их до сих пор. Кресты спускаются медленно. Чем-то похоже на самолеты с отрубившимися двигателями, но продолжающие управляемое планирование к земле. Если мыслить символично, то третий рычаг похож на брошенный штурвал самолета. Стоит пилоту одуматься и взяться за него – крест вздрогнет и тяжело пойдет вверх.
Мой крест взлетал. Я был все ближе к потолку.
Потолок?
Так я назвал закрывающую небо сплошную пелену серых туч. С каждым днем я приближался к облачному потолку, готовясь войти в него. Не знаю, что там над ним, но кое в чем уверен – оттуда я земли не увижу. По моим подсчетам осталось не больше двух дней, прежде чем тупое рыло моего креста взрежет первое тучевое брюхо. И оттого я торопился запечатлеть в памяти и на бумаге каждую складку местности подо мной – прежде чем попрощаться с нею.
Чуть меньше четырех суток – столько понадобилось кресту, чтобы полностью облететь Столп и замкнуть первый круг. Первый для меня. Уверен, что пока кокпит был закрыт, моя келья навернула несколько таких кругов. Не стоял же крест на месте. Но именно этот восходящий круг был для меня первым – ведь его я провел «зрячим», почти все время проторчав в кабине и завороженно созерцая окрестности.
Этот первый показатель я записал. Перепроверю данные позднее. Еще несколько более-менее точных зацепок и я смогу вычислить скорость креста. Кое-какие приблизительные выкладки у меня уже есть, но они именно что приблизительные. А хочется максимальной точности.
Граница. Еще один важный для меня термин. Если точнее – граница света и тьмы, черта, до которой еще дотягивался исходящий от Столпа свет, позволяя увидеть заснеженную унылую местность. Тьма… чересчур громко сказано. Дальше просто серая мгла. Предрассветный зимний сумрак. Ничего не разобрать в этой мешанине серого и черного. Поэтому граница чисто условная, скорее означающая предел за которым я уже не могу ничего рассмотреть. Показалось, что на самой границе видел разрушенные дома. Причем речь о домах современных, многоэтажных. Высоченные узкие бетонные коробки с черными провалами окон.
За границей – ни одного огонька. Ни единого. Серо-черный непроглядный сумрак. Мертвая земля прикрытая толстой шапкой облаков. Если мне удастся выбраться из темницы, то граница – последнее из моих возможных направлений…
Четвертый и пятый дни похожи как близнецы. Пролетели и забылись. Но в моих записях появилось несколько новых строчек о совершенных сделках, в банках прибавилось сухарей и несколько ломтиков вяленой колбасы. Я продолжаю бояться серьезной болезни или травмы могущей меня обездвижить. И продолжаю запасать продовольствие.
Яблочные ростки выросли на пять-шесть сантиметров за два дня. Нормальна ли такая скорость роста? Тут недостаточно солнечного света, собранная мною почва наверняка ужасна. Хватает только воды – ее я подливаю регулярно. И яблони растут… если продолжат таким темпом, то у меня не хватит собранной грязи.
Я почти закончил уборку пола. И регулярно протираю уже отмытое, со старательной злостью ревнителя чистоты уничтожая каждое пятнышко.
Третий рычаг за прошедшие два дня не дергал ни разу. Он был намертво заклинен. Странная пауза. Но крест не опускается, более того – потихоньку продолжает подниматься. Значит я все делаю правильно и нечего переживать. Разве что легкое сожаление о невероятно вкусном кексе…
Шестой день. Интересный день. Интересный сделками. Их я провел пять. И каждый раз приобретал тряпье и пустые пластиковые бутылки в обмен на еду. Мне годились любые тряпки. Даже грязные. Их я брал с особым удовольствием. Думаю, совершившие обмен сидельцы решили, что я немного тронулся, раз отдаю хорошие сухари в обмен на вонючее тряпье. Но у меня были свои причины.
С тряпками пришлось повозиться. Часть из них, особо рваных, я изрезал в мелкие клочки. Добавил грязи, залил водой, рассадил яблоневые ростки, что за прошлый день выросли еще на пару сантиметров.
Остальное тряпье расправил, рассмотрел. Остатки одеял и верхней одежды. Все в той или иной степени рваное и грязное. Пришлось устроить большую стирку, а следом и штопку, с обрезанием особо плохих кусков. Некоторые тряпки сшил вместе. В итоге у меня получилось большое полотнище и парочка кусков шерстяной материи.
Третий рычаг дергал один раз.
Седьмой день. Наличие тайников в одиночной камере до сих пор терзает меня. Вдруг на самом деле есть «некто» могущий прийти и забрать лишние на его взгляд предметы? Пока я буду спать, к примеру… береженого бог бережет. Поостерегусь. Я пополнил тайники продуктами и выменянными предметами.
В кокпите обустроил удобнейшее кресло из большого полотнища и пластиковых бутылок. Спинка пока не держалась из-за отсутствия рамы. Но сидеть на получившемся ложе было приятно и, что самое главное – тепло. Ноги больше не мерзли. Накинул сверху покрывало – и стало вообще хорошо. Отныне наблюдение за окружающим миром я буду проводить с отменным комфортом.
Третий рычаг дергал дважды.
Восьмой день. Он прошел ровно и плодотворно. Начал скоблить стены. На этот раз двигался от кокпита к хвосту. Двигался – громко сказано. Скорее полз сантиметр за сантиметром.
Осмотрел себя и ощупал. Прямо как мясник при выборе коровы. Осмотром остался доволен. Ноги постройнели, стали рельефными и жесткими. Остальные мышцы почти не отставали. Особенно радовал живот – с него практически исчез жир. Двигаться и действовать стало не в пример легче. Организм забыл о переизбытке алкоголя. Вино я понемногу пил, но только ради вкуса и легкого расслабления. Никаких внутренних более и покалываний. Организм в тонусе. А разум? В тонусе ли?
Поразмышляв, пришел к выводу – я в полном порядке. Ни малейшего намека на уныние и апатию – этих самых страшных врагов любого человека. Я жажду действий, и я действую. У меня полно планов на будущее. У меня почти нет свободного времени. Я с оптимизмом смотрю вперед. Отлично! Я в полном порядке!
Девятый день начался как обычно. А затем события стали набирать обороты, и я только диву давался происходящему.
Сначала ко мне причалил пират.
Да. Пират. Сначала, разумеется, я этого не знал. Видел неуклюже подходящий к моему левому «крылу» крест. Загодя собрал предметы для мена. Привычно и спокойно дернул за рычаг. Все шло рутинно. Я пригладил волосы и улыбнулся. Ставня поднялась. И я онемел ненадолго. Удивление было настолько сильным, что я даже не отреагировал на его первые слова. А как тут было суметь отреагировать, когда передо мной стоит самый поразительный из всех виденных до этого стариков?
- Эй на борту! Салага! – с презрением процедил старик – А ну швыряй в ящик добычу! Пока я сам не забрал!
Я молчал.
- Эй! Гниловоз! Так ведь тебя кличут? Чего рот разинул? Моряков не видал?
Я молчал.
Его внешний вид…
Черная бандана с аляповатым белым черепом со скрещенными костьми. Чересчур большая для старика черная кожаная куртка грубо зашитая цветными нитками во многих местах. Джинсы – выцветшие и штопанные, покрытые жирными пятнами. На руках перчатки с обрезанными пальцами. На пальцах правой руки тяжелый кастет. На шее черный шарф. На поясе длинный нож, левая ладонь лежит на рукояти. За спиной старика…
