Когда Кэлин открыл глаза, солнце уже поднялось, а буря миновала. Гримо сидел рядом, доедая черствую овсяную лепешку. Юноша приподнялся и моргнул — швы натянулись, отзываясь болью в щеке. Он потрогал рану и заметил кровь на кончиках пальцев. Ничего не говоря, Кэлин отошел подальше, чтобы справить нужду.
Солнце пригревало, отчего дикий холод ненастной ночи казался каким-то далеким и нереальным.
Оглянувшись, он понял, что проделал за ночь не более четырех миль. Вполне возможно, что, не попадись ему Гримо, путешествие могло закончиться не так удачно. Еще раз попеняв себе за глупость, Кэлин вернулся к устроенному другом биваку. Гримо по-прежнему сидел на камне, глядя в никуда.
— Доброе утро, дядя.
— Да, утро и впрямь доброе, — согласился старый воин. — Скажи, ты расстался с Коллом по-хорошему?
— Даже не знаю. Его не было дома, когда я ушел. Он отправился в Западные Холмы.
— Там живет его мать. Джас ее очень любит. Итак, что случилось? Рассказывай.
Кэлин рассказал о стычке на ферме, приглашении, переданном через Финбара Астала, и поединке. Гримо внимательно слушал.
Когда юноша закончил, он спросил:
— О чем ты умолчал?
— Что ты имеешь в виду?
— Финбар сказал, что все началось из-за дочери Колла, но ты даже не упомянул о ней. Она была дома?
— Да.
— Это она зашила тебе раны?
— Да.
— Понятно.
— Что тебе понятно? — спросил, покраснев, Кэлин.
— Кое-что.
Гримо снова замолчал и, сдвинув черную повязку, потер пустую глазницу.
— Я думал, что она любит меня, — признался вдруг Кэлин. — Я даже сказал ее отцу, что хочу жениться на ней.
Плотина не выдержала, и все, что копилось в его душе, прорвалось потоком слов. Он рассказал Гримо о медведе и прогулке с Чарой, о поцелуе и купании в озере, о своей злобе и обиде, когда она ушла, оставив его в доме, не попрощавшись.
— Да, теперь ясно, почему ты повел себя так, как повел.
— Считаешь, уходить было глупо? Гримо рассмеялся:
— А разве тебе самому это не ясно? Раненный, усталый, не зная, как следует, местности, ты отправился в путь в жуткую бурю. Тут и других слов не подберешь. Надо было сказать, что ты ее любишь, что она самый дорогой для тебя человек, что ты не представляешь себе жизни без нее.
— Да, надо было.
— Еще не поздно. Отсюда до ворот всего несколько миль. Кэлин покачал головой:
— Нет. Я возвращаюсь на ферму. Если захочет, найдет меня там.
— А если не придет?
— Тогда она меня не любит.
Гримо опустил повязку на мертвый глаз.
— Возможно, она подумает то же самое, когда, вернувшись из Западных Холмов, обнаружит, что ты ушел, не попрощавшись. Если хочешь завоевать девушку, проглоти гордость и говори то, что надо говорить.
Кэлин обдумал слова друга, потом улыбнулся и покачал головой:
— Скажи-ка, Гримо, а почему же это ты не проглотил свою гордость и не сказал тете Мэв, что любишь ее?
Горец уныло вздохнул:
— Я недостаточно хорош для нее. Мэв — особенная женщина, из огня и железа. А я обычный пьянчуга и бабник, к тому же одноглазый. Нет, хватит того, что я рядом с ней и могу помочь, когда это требуется.
— Нет, Гримо, она не слишком хороша для тебя. Может быть, тебе всего лишь надо попросить ее выйти за тебя замуж.
— Ну вот, ты уже даешь мне советы. Что ж, может быть, малыш, я когда-нибудь так и сделаю. Когда придет время. — Он еще раз вздохнул. — Скажу тебе одно: если бы Мэв согласилась выйти за меня, я был бы самым счастливым человеком на земле. Я так ее люблю, что сердце разрывается на части.
— У меня такое чувство к Чаре. Я знаю, что нам предназначено быть вместе.
— Но это же хорошее чувство, разве нет? — Гримо поднялся. — Итак, куда идем?
— Назад, на ферму, — ответил Кэлин. — Я принял решение и не стану возвращаться туда, откуда ушел.
— Что ж, пусть будет по-твоему. Я пойду с тобой. Жэм поднял плащ и мешок с продуктами, достал из-за плаща палаш и сунул его в ножны.
— О чем думаешь? — спросил он, заметив, что Кэлин смотрит на него.
— Думаю, ты никогда не попросишь Мэв выйти за тебя замуж. И это меня печалит.
— Не надо. Любовь — самое великое, что только есть на свете. Мне повезло уже в том, что она живет во мне. Моя жена была хорошей женщиной, и хотя я не любил ее так, как люблю Мэв, мы жили счастливо. У нас было двое детей и небольшая ферма. Когда жена умерла, а солдаты утопили моих сыновей, меня заполнила ненависть. Восстание тогда бушевало вовсю, и я пробился от Эльдакра до Трех Мостов. Я убивал солдат везде, где они попадались мне под руку. Когда все закончилось, я Перебрался через море и принял участие в нескольких войнах. Но ненависть не покидала меня. Она обжигала мою душу, как незатухающее пламя. Когда я вернулся, меня вылечила Мэв. Она исцелила мое сердце. Любовь способна на такое, малыш. Пойми, моя жизнь стала совсем другой только потому, что я знаю Мэв, знаком с ней. Я получаю столько удовольствия от одной ее улыбки, сколько не получаю от целой ночи с Паршей Виллетс или с кем-то еще. Я люблю ее всей душой. Зачем мне жениться на ней? Мне даже не нужно, чтобы она ответила на мою любовь. Достаточно того, что я рядом и могу защитить ее.
Кэлин видел печаль в глазах Жэма и знал, что тот говорит не всю правду. Конечно, он хотел ответной любви. Да и кто этого не хочет?
Молчание затягивалось. Юноша понял, что должен сказать что-то, чтобы вернуть разговор в привычное русло. Он подошел к камню, на котором Гримо расстелил для просушки позаимствованный у «черных» ригантов плащ.
— И как Парша Виллетс? Жэм рассмеялся:
— Эта толстушка всегда готова составить компанию. Я ни разу не пожалел ни об одном потраченном на нее дэне.
— Судя по тому, сколько ты ей даешь, она должна быть одной из самых богатых женщин в округе.
— Ну, это вряд ли. — Гримо задумался, потом усмехнулся. — Впрочем, может быть. Было бы неплохо жениться на Парше Виллетс и проводить дни в роскоши и неге.
Оба рассмеялись и двинулись на восток. Лишь один раз Кэлин оглянулся, надеясь увидеть идущую к нему Чару.
Но сзади никого не было.
Кэлин пробыл на ферме меньше месяца. Кэлин знал, что дядя торопится вернуться к Мэв, и не уговаривал остаться, хотя ему очень этого хотелось. Пребывание великана изменило обстановку на ферме. Он смеялся и шутил с Финбаром и его братьями. С появлением Гримо Кэлин почувствовал себя более легко с северянами, и те тоже стали дружелюбнее с ним.
