— Эй! — решил эту проблему за меня Антипий, схватив Федуню за ворот и притянув к себе — Чего хренью страдаешь? А?! Сдохнуть решил? Пневмонии захотел? Пожил — и хватит?!
— Да ты чего… чувствую просто тянет где-то холодом. Прямо в поясницу. Вот и затыкаю дыру… — задергался в мертвой хватке Федуня, а я отметил силу главного охотника. Мощный мужик, хоть и в возрасте.
— Водку на морозе не пьют. Куртки на морозе и ветру не расстегивают — ритмично потрясывал охотник помощника — Свитера не задирают! В тепле оделся — и сразу наружу, чтобы не потеть лишний раз. А там уже застежки до самого возвращения не трогаешь. Понял меня?!
— Да понял, понял я!
— Ох похоже зря я тебя сюда потащил.
— Чего ты! Не зря! Ну ошибся чуток!
— Как ты вообще сорок лет в келье отлетал! — буркнул Антипий, выпуская помощника.
— А что? Нормально отлетал! Сорок годков отрубил. Семьдесят шесть раз за третий рычаг всего и дернул. Чтобы Столп не серчал на меня грешного — повернувшись, Федуня низко поклонился мерцающей громаде Столпа, истово перекрестился и пробормотал пару слов молитвы.
У меня невольно отвисла челюсть. Хорошо хоть шарф прикрывал рот, и никто не заметил моего удивления. Комментировать не собирался.
Повернувшись ко мне, Антипий поинтересовался:
— Все помнишь?
Я кивнул.
— Пошли. Делаем все, как уговорено.
Припав к земле, охотник покрутился, оглядывая снег. Я смотрел туда же. И видел целую кучу извилистых и хаотично переплетающихся следов. Будто змеиная стая проползла. Сорвавшись с места, Антипий пробежал десяток шагов и с размаху воткнул легкое копьецо в сугроб. Прижал, навалился всем телом. И подался назад, разрывая сугроб и поднимая оружие. Насаженный на копье беззвучно дергался снежный червь.
Мерзкое создание… Крупное.
Длиной с мою руку, плоский, весь утыканный белыми полупрозрачными шипами, судорожно разевающий широкую пасть, из сквозной раны медленно капала белесая жидкость, похожая на сгущенное молоко.
— Чуете?
Мы с Федуней кивнули. Порыв ветра принес резкий аммиачный запах.
— Для медведя лучше запаха не сыскать — пояснил охотник — Посмотрим, кого нам судьба принесет.
Воткнув копье наконечником вверх в щель между ледяными глыбами, охотник махнул рукой. Мы обошли небольшой пригорок, поднялись по противоположному склону и оказались на вершине, где и залегли. Червь продолжал дергаться, силясь освободиться. Глядя на муки бессловесного создания, Антипий заметил:
— На нас похожи. Живучие. Запомните — этот запах отпугивает других червей, давая понять, что здесь для них опасно. Но приманивает медведей. Поблизости от нас особо крупные мишки редко водятся, они больше там, у разбитых крестов обитают. А здесь чаще молодежь мохнатая ползает, когда их мамка прогоняет в самостоятельную жизнь. Вот такой малыш нам и нужен.
— Червей не едят? — уточнил я.
— Отрава — буркнул охотник — А медведи лопают с удовольствием. Но и им приходится долгонько этих тварей переваривать. Про желудки медведей слышал?
— Слышал. Что желудки очень прочные и пятикамерные.
— Вот-вот. Сегодня увидишь все наглядно, если повезет с охотой. Черви живучие. Даже на куски челюстями порубленные продолжают жить. Я столько желудков видел вскрытых, что могу диссертацию по ним написать. В первой желудочной камере черви лежат до тех пор, пока не истекут кровью ядовитой. Затем медведь эту кровь отрыгивает через специальное ситечко в пасти — мясо червей внутри остается, а белая гадость выплескивается. Фильтрует, стало быть, съедобное от несъедобного. Во второй камере измельчение. Там камни вперемешку с кусками червей. А в последних трех уже переваривание вроде как. Так-то вот.
— Да к чему нам эта галиматья? — прогундел Федуня — Лучше байку какую расскажи, а то на морозе лежать…
Я резко прервал:
— Мне интересно!
Охотник одобрительно на меня покосился, на Федуню глянул укоризненно:
— Дурак ты, Федя! Дурак! О звере все надо знать, коли на него охотишься! Ты вот про рефлекс их защитный знаешь?
— Ну нет…
— Ну нет… — проворчал Антипий — А рефлекс есть! Стоит медведя ранить, он привстает и окатывает тебя с ног до головы отрыгнутой кровью червей. А она жжется огнем! Чистая кислота! И когда медведя копьем бьешь — в пузо бить нельзя. Прорвешь первую камеру желудка — и половина мяса на выброс пойдет! Наука!
— Да понял я… понял…
— Тихо! — шикнул вдруг Антипий и замер — Идет… видите?
Сначала я не увидел ничего. Все так же порывистый ветер гнал снежную поземку, крутил небольшие смерчи, ворочал маленькие ледяные глыбы.
— Вон!
Проследив за взглядом старого охотника, я увидел медленно катящийся снежный шар. Маскировка потрясающая — белоснежная шерсть с едва заметным желтоватым отливом. Чем-то похоже на шкуру матерого полярного медведя. Но на этом сходство заканчивается.
Всего две лапы. Зад волочится по земле. Голова без шеи, растет прямо из туловища. Глаз не видно, но по словам Антипий они есть, но трудно назвать полноценными глазами пару черных бусинок. Звери подслеповатые, но нюх у них потрясающий. Именно поэтому мы залегли так, чтобы ветер был на нас.
Как же странно он двигался…
И до чего же чертовски странные у него лапы…
Я никогда в жизни не видел и даже представить не мог, что у живого существа могут быть телескопические лапы.
Медведь привстал, опираясь на короткие толстые мохнатые лапы. Огляделся. Мы затаили дыхание. Опустившись, зверь дернул когтистыми лапами. И, утончаясь, не сгибающиеся лапы резко удлинились вчетверо! Вцепились длиннющими когтями в землю, медведь «сократил» лапы, подтянувшись на пару метров вперед. И повторил маневр, этаким необычным макаром приближаясь к источающей резкую вонь приманке.
Обалдеть…
— Готовьтесь! Парень! Ты первым пойдешь! Помни! В подмышку левую! Федор! Ты с другого бока! В брюхо не бить! — почти неразборчиво пробормотал Антипий, прикрывая рот ладонью.
— Понял.
— Сделаем.
— Ждем… ждем… только чтобы без промедления! Ждем… давай!
Вскочив, я подхватил рогатину и рванул вниз по склону навстречу к подползшему к копью и приподнявшемуся на удлинившихся лапах медведю. Пригорок невысокий. Но мне показалось, что я бегу целую вечность.
Шаг, другой, заметивший меня зверь поворачивает мощную башку, я вижу блестящие черные глазки почти скрытые завитками шерсти. Вибрирующий рев угрожает, медведь разевает пасть…
Чуть приподняв рогатину, я направляю острие, чуть нагибаюсь вперед, как учил Антипий. И острие рогатины удивительно легко и глубоко входит в плоть.
