Все хорошо.
Как я себя чувствую?
Да просто отлично.
Скорей всего на ближайшие километры я тут один. Но при этом чувствую себя превосходно.
Свечи пусть горят. С ними действительно уютней… Внутри ворохнулся было потребовавший экономить жадный сиделец Гниловоз, но он быстро затих, сознавая, что его срок истек и пришло время более щедрого Охотника…
Сегодня я продвинулся маловато. Но это даже к лучшему — до отмеченной красным кругом точки не так уж и далеко. Сейчас я отдохну, посплю, затем перекушу и снова выдвинусь в путь. И, если все сложится не хуже, чем в предыдущий рывок, еще через пару-тройку часов я достигну цели…
Прикрыв глаза, я устроился в спальнике поудобней и затих, прислушиваясь к завыванию набирающей силу метели, что стремительно перерастала в свирепую морозную пургу. Поднимается буря…
В снежной норе я провел чуть меньше суток.
Засыпая и думая о буре, я даже не подозревал насколько точно описываю ближайшие грядущие события.
Не знаю, что там за циклон или антициклон вдруг вздумал налететь на наши обычно спокойные снежные территории, но воющий ветер был настолько силен, что я невольно охнул, получив сокрушительной силы толчок и едва сумев вернуться обратно в проход. В таком ветру человеку невозможно шагать. И уж точно не против свирепого воздушного потока.
Вторая беда — температура.
Не знаю на какое примерно количество градусов рухнула температура, но, если верить моим детским деревенским воспоминаниям и ощущениям, там минус сорок, может и еще холоднее. Вкупе с ужасающей силы ветром — смертельное сочетание.
Здраво оценив происходящее, я остался в берлоге, надеясь, что все вот-вот закончится. Но ждать пришлось долго… И томительней всего оказалось именно оно — ожидание. Я лежал в спальнике, смотрел на чуть оплывший и заблестевший свод берлоги и вспоминал, размышлял о былом, пытался заглянуть в будущее. Когда надоедало, то запаливал одинокую свечку и, улегшись к ней поближе, просматривал свои записи, дополнял их, вычеркивал ставшее неактуальным. Устав и от этого занятия, пробивал заметенные вентиляционные щели, торопливо прятался в мешок, гасил свечку и дремал. И так по кругу…
Ожидание…
Проклятое ожидание без какой-либо уверенности.
Ведь погода не вывешивает расписание. Не оповещает о начале и конце буранов. Здесь нет интернет прогнозов. Не отыщется здесь и бывалого коренного жителя, который, бросив небрежный взгляд из чума, уверенно заявит, что к полудню все уляжется — и не ошибется.
Я могу только терпеливо ждать.
И я жду.
А когда подкатывает нетерпение, я напоминаю себе, что при самом неудачном стечении обстоятельств я бы продолжал сейчас наматывать круги вокруг Столпа в качестве сидельца в летающей тюремной келье.
Так что, как не крути, я опережаю график событий на сорок лет — и разве это не повод для того, чтобы перестать дергаться и продолжать спокойно ждать?
Действует. И, поглубже угнездившись в своей меховой постели, я снова дремлю, терпеливо ожидая завершения снежного бурана…
***
Труба.
Высокая и темная труба.
Только она позволила мне не пройти мимо абсолютно обычного на вид невысокого холма, а вернее сказать этакого снежного вздутия.
Скорей всего это флагшток — толстый, очень высокий, вздымающийся метров на пятнадцать. Если разместить на таком флаг… хотя в этом вечном сумраке лучше разместить там что-то вроде яркой неоновой рекламы, что будет издалека заметна каждому бредущему мимо бродяге.
«Заходи, путник! Горячая медвежья похлебка и стопка спирта почти бесплатно!».
Что за дурацкая мысль…
Чем-то напоминает вывески и крики зазывал из дешевых постапокалиптичных сериалов…
Поняв, что вот так вот буднично и незаметно достиг точки назначения, я не стал устраивать пляски, с криком задирать руки к темным облакам или ликующе улыбаться. Я вообще не проявил особых эмоций. Я даже не остановился. Просто свернул и начал делать круг вокруг этого странного вздутия, с каждым пройденным десятком метров убеждаясь, что вскоре я вернусь к своим же следам, описав при этом правильный… круг…
И снова — логично.
Узловой или какой-то еще пункт здешних исконных обитателей представлял собой нечто вроде не слишком высокого купола. Идеальное укрытие. Еще идеальней — скрыть его полностью под землей. Но я рад, что они не стали этим заморачиваться и отметили нужное место стальным флагштоком оказавшимся достаточно прочным, чтобы простоять до моего здесь появления.
И еще одна глупая шальная мысль — а может воющая пурга старалась не допустить меня сюда, заодно пытаясь повалить или хотя бы заместить торчащую стальную спицу? Тем более что воющий ветер шел к центру — будто Столп делал огромный вдох. Глупости… тут скорее можно предполагать обратное — кто-то навел меня точно на цель. Пусть флагшток и высок, но он действительно не больше жалкой спички торчащей в сугробе — так быстро я наткнулся на него по чистому везению.
Забудь, Охотник. Всем и вся высшим силам плевать на тебя. Они заняты. Чтобы убедиться в их занятости достаточно взглянуть наверх — на ставшую куда ближе ко мне крестовую круговерть.
Вдоволь наглядевшись на светящиеся частые огоньки открытых кокпитов и на темные силуэты «не вскрывшихся» крестов, я опустил взгляд ниже и глянул в густой серый сумрак впереди. Еще несколько километров в ту сторону… и вот там-то и окажется местность, где десятилетие за десятилетием, век за веком, падают вышедшие из строя или сбитые кресты. Редкость, когда подраненный крест в пике или на бреющем уходит далеко в сторону. Обычно они падают как утюги — резко вниз и смачно о землю. Я видел. Я знаю.
А еще, в той же стороне, но выше, в замершей стылой облачной мути недвижимо висят пока еще пустующие или с мерзлым трупом на борту тюремные кельи, что ожидают нового сидельца. Быть может впервые я появился в этом мире как раз в этой области. Так сказать, стою у места своего нового рождения…
— Надо копать — вздохнул я, сбрасывая с плеч лямки нарт и выбрасывая из головы глупые мысли — Надо снова копать…
Не знаю как близко отсюда появился я первый раз в этом стылом мире, но уверен, что вход в «Красный Круг» находится совсем близко от меня. Надо лишь углубиться и хорошенько порыскать.
Звучит легко…
На самом же деле мне предстоит вырыть еще одну берлогу, потом замаскировать ее, обжить немного, перекусить и передохнуть, проверить свое состояние и лишь затем, убедившись, что все в порядке, можно приступать к снежной археологии…
— Начнем — решительно кивнул я, опускаясь на колени и втыкая лопатку в хрусткий наст…
***
Подняв нож, я с силой провел лезвием по туго натянутой полоске сырого мяса, обрезая ее у самого носа. Опустив руки, неспешно заработал челюстями, тщательно пережевывая вкуснятину и одновременно оглядываясь
