А пока — пора заняться главным делом. Делом, ради которого я сюда и явился. Продолжить исследование Красного Круга…
Но сначала кофе!
***
Куда я пошел в первую очередь?
Ответ очевиден — в комнату, где медленно оттаивала отлетевшая рука Ахава Гарпунера.
Я не успел осмотреть ее до конца. Но кое-что знал наверняка — из-за баррикады, что была разобрана мной, спятивший охранник так и не сумел покинуть комнату. Так он там и умер. Причем ужасной, судя по всему, смертью — дергая и дергая за рычаг ранцевой винтовки, стреляя и стреляя в обезображенное и аж измельченное тело на полу. И так до тех пор, пока собственное оружие в буквальном смысле не сожрало его. Вроде все просто. Но ведь там было еще одно окно… — что-то вроде небольшой дополнительной комнатушки.
Первым делом дохромав до этого окна-перегородки — белую ледяную руку на полу я миновал не без легкого трепета — я заглянул в окно и тяжело вздохнул. Ну да. Как и ожидалось. Под окном сидело два трупа. Я видел только затылки и макушки, трупы с грустью повесили головы на грудь, явно сожалея о безвременной кончине, но все равно можно легко понять, что там мужчина и женщина. Судя по волосам — молодые. Возможно даже красивые. И мне их даже немного жалко. Пусть они из того племени, что насильно призывает сюда подобных мне, но очень сомневаюсь, что эти бедолаги принимают подобные решения. Они мелкие сошки. Лабораторные крысы. Это понятно по их странным беловато-синим и излишне как по мне длинным халатам, что скорее напоминают какие-то средневековые балахоны.
Я проверил дверь. Проверил без всякой надежды и оказался прав — заперто. Прижавшись все еще онемевшей щекой к стеклу, скосил глаза и глянул на дверь изнутри. Еще и подперта скамьей. Стало быть, открывается внутрь. В голове скользнула ленивая мысль о нарушении правил пожарной безопасности. Отмахнувшись от глупой мысли, я прижал к стеклу саднящим лбом — чертыхнувшись от боли — и принялся обозревать небольшое помещение, сразу для себя приняв главное решение — трачу на это дело не больше часа. Если не пойму, как пробраться внутрь надежно защищенного и запертого помещения за это время — причем так чтобы без риска и излишних усилий для израненного тела — то забываю о этом закутке. Едва принял решение и взгляд тут же наткнулся на некую странность — к глухой вроде как стене была приставлена еще одна скамья, что в свою очередь была прижата креслом на колесиках. И зачем они кирпичную стену подпирали? Чуть повертев головой, умудрился разглядеть едва виднеющийся уголок стальной решетки и с грустью вздохнул — понятно. Что-то вроде вентиляции. И раз уж умные яйцеголовые опасались, что буйный стрелок может проникнуть внутрь через это отверстие — значит, так оно и есть. Кретины… он ведь мог сообразить об этом. Или при потере связи со Столпом подобные Ахаву не больше чем… странные полумертвые организмы без особого разума?
Еще вопросы. И снова нет ответов.
Пройдя вдоль окна, я внимательно поглядел на глухую кирпичную стену и пошел дальше, прикидывая, где бы я расположил вторую вентиляционную решетку, будь я архитектором этого здания…
***
— За любопытство пустое носы обрезают! — пробормотал я одну из бабушкиных поговорок, облизывая расцарапанную только что ладонь — Черт! Я же не просто так!
Поохав еще чуток, осторожно выбрался наружу, этаким стонущем червем сползя на опрокинутую лавку и кресло. Поднявшись, поставил кресло правильно и тут же уселся, давая отдых колено. Откинувшись на спинку, немного посидел неподвижно, глядя на привалившуюся к стене под окном парочку с поникшими головами и раздутыми потемнелыми лицами. Смерть никому не к лицу. Потому мы и хороним наших мертвецов как можно скорее. В землю, в землю, пока не загнило! В землю, в землю, пока не запахло! Ну или в огонь! Но меня больше интересовали не черты лица, а… общая картина.
Парень, высокий, худой, широкоплечий. В правой руке что-то вроде длинной отвертки со странным изогнутым наконечником. Левая держит за руку девушку. А та свободной рукой прикрывает что-то вроде… стекляшки? Шевельнув здоровой ногой, заставил кресло подкатиться ближе к трупам. Глянул пристальней. И разглядел нечто вроде толстой хоккейной шайбы из дымчато-зеленого стекла. Маленькая ладонь девушки не могла накрыть шайбу целиком, стекло тускло посверкивало между ее пальцев и сквозь тонкий слой пыли. Задумчиво хмыкнув, осторожно потянул отвертку, забрав достаточно увесистый предмет. Действуя ей как щупом, заставил разжаться темные женские пальцы, толкнул к себе стеклянную шайбу и бережно поднял. Если столь «не женский» предмет так оберегали, так старались, чтобы он был найден — пусть даже с трупами — то это что-то важное.
Оставив обследование карманов на потом, покрутился в кресле, обозревая комнатушку. Это наблюдательный пункт. Обращен к Столпу. Небольшая приборная консоль с экранами и мелкими рычажками. Тумблеров реально много, а вот кнопок почти нет. Одна кнопка на двадцать рычажков. Выглядит все странновато — вполне современные на вид плоские большие экраны окружены рядами рычажков, индикаторов и редких кнопок. Я продолжал скользить взглядом по консоли и остановился увидев главное — круглую неглубокую выемку на консоли. Даже с моей позиции ясно, что размеры выемки идеально подходят под размеры трофейной шайбы.
Туда я ее и вставил. Вошла плотно. Без щелчка, но как влитая. Я чуть посидел перед консолью, терпеливо ожидая. Не дождавшись результата, щелкнул парой близко расположенных тумблеров. Результата ноль. Вернул рычажки в исходное положение, щелкнул другими. Оборудование должно быть запитано — ведь оно наверняка от общей сети, было бы глупо, впихни они сюда автономное «рычажное» питание. Хотя может и есть такое — но только на случай аварии или… после очередного щелчка шайба тускло засветилась зеленым. Замигал один из индикаторов. И я мягко щелкнул расположенным под ним тумблером, вперил взор в экраны. Но случилось неожиданное — стеклянная шайба испустила веер разноцветных световых лучей, а затем в воздухе над консолью соткалось цветное отчетливое и вроде как даже трехмерное изображение. Да… это что-то вроде голографической проекции. Со звуком и отчетливейшей качественной картинкой.
В кадре девушка. Судя по волосам — там самая, что сидит мертвой за моей спиной.
Девушка громко говорит. Она испугана и не скрывает этого. Ее буквально трясет от ужаса. За ее спиной мечется высокий парень, подтаскивающий к стене скамейку, роняющий ее с грохотом, спотыкающийся о кресло, что-то кричащий. Прямо двуслойный фильм — драма на переднем фоне и глупая комедия на втором. Язык не понимаю — что-то мягкое и певучее, нервное, дрожащее, быстрое. Щелкнув парой рычажков, девушка шагнула в сторону, изображение укрупнилось, показывая большое помещение за окном.
А вот и он — безумец с ранцевой винтовкой. Он нервно мечется из стороны в сторону, дергает и дергает за красный рычаг. Все как я представлял себе. Только я не мог и представить себе, что у него будет такое страшное лицо — красное, будто обваренное, но это ерунда, у меня сейчас такое же, с ежесекундно меняющейся мимикой. Улыбка, злобная гримаса, серьезное выражение лица, нахмуренность, снова улыбка, дурашливо вытянутые дудочкой губы, приподнятые в недоумении брови. И стреляющая без перебоя взревывающая винтовка. Резко остановившись у стекла, он, по-прежнему меняя выражения лица, начал раз за разом повторять одно и то же слово, тыча при этом изредка в сторону двери — дальней, что вела к центральному залу. Еще он тыкал наверх. Раз за разом, раз за разом, все повторяя и повторяя одно и то же слов как заведенный. Трудно повторить это короткое слово. Но зачем, если по жестикуляции и так все понятно? Вооруженный убийца с сотней тасующихся лиц требовал, умолял, просил с улыбкой одно и то же:
