— Все хорошо, Охотник. Все хорошо. Да и не Ахав это был уже. Кто-то другой…
— Никто — качнул я головой, облегченно выдыхая — Никто другой, Андрей. Там… просто оболочка с дистанционным управлением как по мне.
— Мудреные слова говоришь… — хмыкнул Апостол и все же уселся, явно не доверяя вдруг ослабшим ногам — Но я понял. Столп?
— Он самый — кивнул я и вернулся к приседаниям, с огромным удовольствием напрягая идеально слушающиеся ноги, что полностью восстановились за время отлеживания и возвращения назад в теплом салоне вездехода — Он управляет ими. И не только Ахавом. Я наткнулся на что-то вроде капитального, но в целом полевого исследовательского центра. Ученые и вооруженная охрана, пункт защищен слоем стали и бетона. Казалось бы что может пойти не так?
— Но?
— Столп захватил одного из — ответил я, поднимаясь — Ох… сто десять… — выждав несколько секунд, я продолжил приседать и говорить — Захватил вооруженного охранника. И тот, войдя внутрь, устроил настоящую бойню. Кому-то удалось эвакуироваться, кто-то погиб на месте, еще парочка умирала долго — они заперлись в бронированному боксе и попросту умерли от жажды или холода.
— Ну и страсти ты рассказываешь… и так спокойно — подивился Апостол, явно разрывающийся как от желания задать больше вопросов, так и от желания сидеть и просто слушать удивительные новости. Вспомнив о сковороде, он вскочил и заторопился к плите — Тебе жирка побольше поджаристого?
— Побольше — улыбнулся я.
— А с лицом твоим что?
— О… — я осторожно коснулся продолжающих болеть ран на лице, что уже не были столь воспалены, но выглядели не слишком приятно — Давай-ка я по порядку с самого начала.
— А давай. И про машину! Про машину расскажи. А потом и покажи…
Рассказывать и показывать я завершил только через два часа. И эти часы были самым теплым, добрым и спокойным временем за все прошлые дни. Уютное логово Апостола казалось чем-то несокрушимым и самым защищенным местом. Чувство ложное, я это понимал, но позволил перенапряженному мозгу ненадолго поверить в эту ложь. И это позволило мне окончательно расслабить каждую мышцу израненного тела. А если посчитать все это вместе с тренировкой, горячем чаем, солидным куском жареного мяса и последовавшим сном на три спокойных долгих часа… можно смело сказать, что я побывал в раю — пусть ненадолго, но побывал.
Когда я проснулся глубоко задумавшийся Андрей продолжал сидеть за убранным столом, подпирая голову одной рукой, а второй аккуратно вписывая мелкие слова в небольшой листок драгоценной бумаги. Старик уже знал куда я направлюсь дальше и неторопливо писал письма. Он ничего не говорил, а я не спрашивал, но все равно было ясно насколько великой радостью для Апостола служит эта его завязавшаяся переписка с обитателями Бункера.
Еще час я потратил на столь же неспешные вдумчивые сборы, тщательно собирая рюкзак и заполняя нарты. Нагрузившись избранной добычей, остальное я оставил в вездеходе, после чего попрощался ненадолго со стариком и ходко побежал к Бункеру, волоча за собой нарты. Подкатывать на гусеничной машине я не собирался. За такое ценное имущество убивают без малейших раздумий и сожалений. Центр не упустит своего шанса заполучить средство передвижение — и я их даже не осуждал. В подобном месте… выживают, а не живут. Когда будущее столь же серо и туманно, как и настоящее, поневоле отбросишь этические кодексы и вооружишься древним правилом наших далеких предков — ешь или будешь съеденным.
Глава 3
Первое, что я услышал, войдя в Холл так это дружное и почти что ревущее:
— ЖИВО-О-О-ОЙ!
Я невольно вздрогнул, закрутил в недоумении головой и только через пару секунд понял, что обращались именно ко мне. Затем пришлось мысленно шикнуть на себя, чтобы инстинктивно не попятиться от торопящихся ко мне десятков стариков. Женщины, мужчины, седые, согбенные, семенящие и хромающие, закутанные в обноски, все как один радостные, тянущие ко мне руки. А вон знакомая старушка торопливо черпает кипяток из котла, во второй руке дрожит фарфоровый чайничек с цветами — великая здесь редкость и ценность. Она торопиться заварить для меня чай — в особой отдельной посудине. А вон и у котлов с бульоном растерянно замер старик повар — явно нечем ему меня угостить или просто еще не сварился мясной суп.
— Здравствуйте вам, люди добрые — широко улыбнулся я, вдыхая воздух Бункера полной грудью — Здравствуйте.
В следующий миг меня накрыла людская волна. Меня затрясли, затеребили за одежду, вцепились в руки и плечи.
— Живой!
— Живой!
— Охотник наш вернулся!
— Слава Богу!
— Как же мы молились! Дни и ночи напролет!
— Сподобил Господь! Вернул нам кормильца!
Я попытался выдохнуть… и не смог… замер, вглядываясь в эти невероятные лица, на которых глубоко отпечатались все тяготы их долгих и чего уж греха таить безрадостных жизней. Они не замечали, но они плакали — как старики, так и старухи, эти закаленные морозом и вечным страхом внезапной смерти суровые люди, что жили в вонючем предбаннике Бункера. Они, черствые, привыкшие ко всему, не ждущие от жизни никаких подарков, никого не привечающие… они плакали. У меня в груди будто лопнуло что-то и лишь огромным усилием воли я не начал вдруг бормотать что-то глупое и ненужно. От меня сейчас не ждали слов. Вообще ничего от меня не ждали — они просто были рады моему возвращению. Пусть кормилец и с пустыми руками — но вернулся.
Хотя почему с пустыми?
Выждав пару минут, я прокашлялся погромче и, деликатно раздвинув образовавшееся вокруг меня плотное живое кольцо, нагнулся над нартами, дернул за пару веревок и сбросил на пол тушку медвежонка — килограмм шестьдесят, не больше. Хотя этот дополнительный вес мне удалось допереть на нартах уже с трудом — сказывались боль и усталость в перегруженных тренировкой ногах. Но я не мясо хотел показать. Нет. Наклоняясь и выпрямляясь, я коротко и без всякого пафоса демонстрировал доставаемые предметы, тут же передавая их окружившим меня «буграм». Говорить я старался строго по делу, чтобы поскорее убрать обуявшее меня теплое радостное смущение.
— Скамья металлическая, но не сталь, что-то полегче. Стальная. Прочная. Складные ножки. Вот три штуки такие. Большие, а почти ничего не весят!
Скамейки тут же проплыли над головами и исчезли за спинами, послышались щелчки раскрываемых и встающих на место ножек. Скамейки эти я отыскал в гараже — они явно предназначались для удобства полевых исследователей, судя по еще нескольким находкам.
— Два стола раскладные. По весу чуть больше скамеек.
Столы со странными вмятинами в крышках — вроде как под ноут, если мерить нашими мерками — уплыли туда же.
— Икебаны — широко улыбнулся, зная, как это порадует стариков — Три штуки. Любуйтесь на здоровье. Пусть замороженный, но вроде как садик.
— Радость то какая!
