— Похлебки? — предложил я.
— Да — вдруг кивнула она, с легкостью возвращая себя в кресло-каталку — Немного похлебки, чаю и… сигареткой угости.
— Угощу — улыбнулся я, отодвигая от стола лишний сейчас стул.
Подъехав к столу, облокотившись о него, она принялась тщательно оттирать пальцы вытащенной из подвешенной к подлокотнику кресла тряпкой. Затем протерла сами обода и призналась:
— Всюду тащу за собой металлические опилки, пыль и прочую грязь. Ног нету, но повсюду оставляю грязные следы… Смешно, да?
— Ты очень целеустремленная и организованная — произнес я, протягивая ей сигарету.
— Что-то не уловила…
— Не ищи подоплеки — ответил я, открывая зажигалку — Просто наблюдение, что подтвердило то, что я и так знал. Ты очень организованный человек. Ты из тех, кто любое горе уничтожает до предела продуманными и даже идеализированными делами — как важными, так и рутинными.
— Вот как… а бывают идеализированные действия по влажной уборке, например?
— Бывают.
— Тогда я гений уборки…
— И заодно неплохой технарь, что продолжает совершенствовать свои навыки.
— Ты даже не засыпал, а залил меня сладкими комплиментами, Охотник. Ты чего такого хочешь? — глубоко затянувшись, она, как я совсем недавно, выпустила струю дыма вверх.
— Просто наблюдения — улыбнулся я — Ты шлифуешь навыки технические, а я наблюдательные. Ну как прошел осмотр?
— Можно спросить…
— Где я все это взял и есть ли еще?
— Вот видишь какой ты умный…
— Ответ очевиден. Я наткнулся на нечто… — задумчиво покачав головой, будто в попытке подобрать правильное слово, я продолжил — Нечто странное… что-то вроде наблюдательного пункта. Пара комнатушек, немного оборудования, чуток мебели. Все покинуто, оттуда забрали все, что можно было унести. И судя по следам покидали то место в дикой спешке. Признаюсь честно — мне там было жутковато. Первые пару часов казалось, что из выпотрошенных стен кто-то бросится.
— Выпотрошенных? — Милена не сдержала разочарования.
— Там все разнесено — кивнул я, произнося ложь без малейших колебаний — Явно забирали самое важное и менее громоздкое. Но пара комнат осталась почти нетронутой. И когда я это увидел… знаешь что я подумал?
— Предполагаю…
— Верно. Я подумал, что жители славного доброго и богатого Замка сделают мне неплохое торговое предложение…
— Мы все жители одного Бункера — возразила Милена, через плечо бросив быстрый взгляд на нарты с моей добычей — Все мы живем в одном месте, дышим одним и тем же воздухом.
— Ну да. Пьем одну и ту же воду и еда у нас такая же.
— Нет — признала девушка — Центр и Замок живут богаче. Но… Охотник, а чему тут удивляться? Ты словно не в курсе как в старом нашем мире дела с этим обстоят. Были и есть муниципальные дома престарелых для неимущих стариков. Были и есть привилегированные дома престарелых для тех, кто в состоянии оплатить себе отдельную комнату с телевизором. А есть дома престарелых что больше напоминают дорогущие курорты — расположены прямо на берегу океана, где на белых пляжах доживающие свой долгий век люди покачиваются в гамаках между пальм и пьют коктейли из кокосовых орехов. Верно?
— Верно.
— Ты вот живешь… вернее жил в Центре. Попасть сходу в Замок? А ты заслужил? Ты сделал что-то реально полезное для всего Бункера, чтобы претендовать на место среди элиты? Ты ведь не дурак, Охотник. И я далеко не дура. Мы оба понимаем, как обстоят дела.
— Верно.
— Когда ты прибыл сюда — увидел как вот типа совсем уж плохо живут старики в Холле. Но ведь это они ленились или боялись дергать за рычаги отопления и освещения. Они за всю свою сидельческую жизнь не заработали почти ничего, чтобы суметь оплатить жизнь в Центре. Верно?
— Верно.
— И несмотря на то, что они Бункеру ничего не дали кроме вечного недовольного ворчания… Бункер продолжает их кормить!
— Вот поэтому я и разговариваю сейчас с тобой — кивнул я и улыбнулся подошедшей старушке в чистом синем платке, мужском ватнике и длинной черной юбке, явно сшитой из нескольких штанов.
Попросив нам еще чаю и две тарелки похлебки, я вернулся к теме:
— Не спорю, что каждый разумный человек должен заранее позаботиться о своей старости. Понятно, что когда тебе двадцать или тридцать, то кажется, что до старости еще целая вечность. А потом бац… и ты вдруг седой немощный старый пердун, что едва может передвигаться… Не спорю.
— Тогда о чем наша душещипательная беседа?
— Пусть вы и кормили их, пусть предоставили бесполезным нищебродам убежища от холода и зверья… Но это все же не дает вам права относиться к здешнему старичью как к ненужной обузе — медленно произнес я — Осознание своей бесполезности убивает стариков быстрее чем пневмония. Напоминание, что их кормят лишь из милости и они всего лишь никчемный балласт… точит их изнутри, выжигает души. Ты вот лишилась ног, но при этом ты при деле, ты востребована и поэтому твой дух высок. Ты с оптимизмом смотришь в будущее. Тебя хвалят, называют твои навыки очень важными для всех жителей Бункера… А представь тебе бы просто пару раз в день подавали бы тарелку жидкой бурды в качестве приправы добавляя свое едва скрываемое презрение… сколько бы ты прожила, Милена?
Убедившись, что она не торопится или не может возразить, я продолжил:
— Даже в том большом мире, когда стариков забывают, когда родные дети не звонят и не пишут месяцам, не говоря уж о том чтобы навестить ставших ненужными отца или мать… старики умирают как растения без света. Поверь, я знаю. Мое детство прошло в умирающей деревеньке, бывшем крупном селе, откуда сбежала вся молодежь, оставив там подыхать престарелых родителей. Не в город же тащить деревенщину, да? Я видел каково приходится тем, кто больше никому не нужен… Пустота. Тоска. Безнадежность. И наглые голоса сытых детей, что соизволили позвонить раз в месяц и уже торопятся поскорее завершить скучный разговор, перебивая обрадованно татараторящую бабку… А знаешь зачем они матери или бабушке позвонили? Чтобы рассказать, как они неплохо съездили отдохнуть на курорт… ну как не похвалиться своей шикарной жизнью, да? К черту такую фальшивую заботу! Это все… мусор и ложь. Тут не деньги важны. Тут достаточно подать кусок обычного хлеба — главное подать с улыбкой и словами благодарности, а затем потратить еще полчаса чтобы выслушать стариковскую трепотню ожившей ненадолго бабушки, которая торопится излить свою душу кому-то кто наконец-то захотел ее выслушать. Вот что такое забота, Милена. А ваша похлебка два или три раза в день… не надо про нее вспоминать. Не надо мне говорить, что все мы жители одного Бункера. И не надо давить на мою сознательность. Скидок не будет. Покушай холловской похлебки, выпей со мной чаю, выкури еще сигаретку и отправляйся в Замок. А там скажи, что Охотник хочет справедливую цену за свою добычу. Скажи, что если меня эта цена порадует, то я обязательно снова отправлюсь в морозную вьюгу, чтобы притащить еще много мяса и другой хорошей добычи. Хорошо?
