— Какой моментальный и четкий ответ… ты даже не задумался.
— Нет нужны задумываться над таким. У меня были хорошие наставники, причем с самого детства.
— Повезло.
— Повезло — согласился я — Невероятно повезло.
— У них была цель воспитать из тебя настоящего человека? Или они стремились привить тебя прагматичную жилку всегда крепко стоящего на ногах мужика, что в первую очередь думаю о семье и себе? Может третий вариант?
— Хм… — на этот раз мне пришлось подумать над ответом — Речь скорее о неких твердых жизненных принципах и способе познания… но главное — они никогда не забывали, что рядом с ними находится все и вся впитывающий ребенок. Скажем так — меня кормили правильной едой и правильными знаниями просто потому, что сами жили этим же. Что у тебя на столе и в голове — тем и делишь, верно? Я же почти с самого рождения кормился плодами бабушкиных сада, огорода, курятники и мудрости.
— Вот как… а твои родители? — спрашивая, ведущий меня глава Бункера свернул в неприметную дверь в стене устланного шкурами коридора.
К этому моменту мы уже миновали пару развилок, оставив позади место, где общались последний раз. В целом пройденное расстояние было невелико, но по звукам и запахам я понял, что мы удаляемся от жилой зоны Замка — тающий сдержанный гул голосов и вкуснейший запах супа дали четко об этом понять. А вот из открытой неприметной двери нам навстречу устремились совсем другие запахи — горячий металл, машинное масло, тяжелый запах сдобренной удобрениями плодородной земли и влажное дыхание сырости.
— Мои родители… с этим ситуация сложная — ответил я, давая понять, что эта тема для меня нежелательно.
Кивнув в знак того, что понял меня, Михаил Данилович, однако, не замолчал, продолжая задавать внешне заурядные вопросы из разряда тех, что помогают скоротать дорогу и чуть лучше узнать нового знакомого:
— Бабушка полагаю…
— Умерла — тихо сказал я — Все мои наставники мертвы.
— Семья?
— Никого.
— Убежденный холостяк?
— Получается, что так.
— Получается — хмыкнул старик и, обернувшись, заглянув мне в глаза, задумчиво продолжил — Возможно ты не замечаешь, но ты невероятно скрытный человек. Любишь слушать, умеешь много говорить, порой рассказываешь какие-то истории из своей жизни, что превратились для тебя в нечто поучительное… но при этом непонятно насколько это все стало для тебя личным и правда ли это все из именно твоей жизни. Может ты человек заимствований? Применил все однажды услышанное и увиденное лично к себе. Я встречал подобных сидельцев, что умудрились почти полностью стереть свою личность, придумав вместо нее новую. Хотя на это потребовались десятилетия одиночной отсидки. К тому же старикам простительны подобные грехи. Чем осталось похваляться если не прожитой жизнью? И горько, если и не успел пережить ничего действительно стоящего… остается только придумывать что-то яркое… а если собственной фантазии не хватает, то можно позаимствовать из чужой жизни какие-то яркие стоящие пункты биографии. И там мол служил, воевал, за родину кровь проливал, и там мол работал, миллионами ворочал, трех любовниц имел и к каждой по два раза в день успевал.
— А вы про меня наслышаны.
— Еще бы — целенаправленно сведения собирали.
— Много кротов в Холле имеете?
— Из-за тебя и дел твоих добрых почти никого не осталось — рассмеялся Михаил Данилович, останавливаясь у еще одной двери, снабженной двумя массивными висячими замками и одним сидящим за узеньким столом охранником в черной фуфайке. Серьезная преграда. Уверен, что старик-охранник вооружен и стрелять умеет. Да и сама дверь была надежной — сталь и кирпич. Я невольно задумался над тем какой же массой обладает эта дверь и как ее умудрились поставить стоймя слабосильные старики, причем в этой коридорной тесноте…
— Поставили сначала железный каркас, потом укрепили металлической решеткой и заложили кирпичом — пояснил спутник, правильно поняв мою задумчивость. В это время дужки замков уже солидно клацали, открываясь.
— Серьезное дело — признал я — И нелегкое. Что за дверью? Все золотые накопления?
— Тут ты угадал — рассмеялся Михаил Данилович — Прямо в точку угодил. Идем к золотому арсеналу.
— Не особо верится.
— И тем не менее это правда. Хочешь ведь взглянуть на золотую нашу казну?
— Не-а — покачал я головой — Никакого желания глядеть на гору золотую. Думал мы поговорим о серьезных вещах.
— И ты снова не ошибся, Охотник. Решение большинства в наличии. Замок сказал свое слово касательно тебя.
— Убить и заморозить?
— Кое-что рассказать и показать. Во избежание.
— Во избежание чего?
— Всему свое время, Охотник. Так ты не ответил.
— Касательно чего?
— Ты человек заимствований? И все свои мудрые истории придумал или взял у кого-то другого? Плохое в своей натуре и прошлом затер, хорошее и яркое выставил наружу. Хотя ты не похож на просто фантазера… дела твои говорят об обратном. И резкие черты характера особо не прячешь.
— Это глупый подход — качнул я головой — Самый глупый поступок из возможных — строить из себя того, кем ты не являешься.
— Обман выйдет наружу?
— И это тоже. Но ты просто не продержишься долго. Нельзя просидеть вечно в чужой шкуре — там давит, тут слишком свободно, тут коротковато…
— И снова мудрые слова.
— Вы говорили о моих мудрых историях.
— О да.
— Вот одна из них — не выбирай грибы в чужой корзине. Хотя можно сказать проще — дареному коню в зубы не смотрят.
— Замысловато ты выразился. А в чем суть? Я про грибы и корзину.
— Суть та же что и с конем. Как-то ранней осенью я помогал двум родным старушкам грибы собирать и корзины таскать. Умаялся… — улыбнулся я — Весь в паутине, потный, расцарапанный, но я дотащил все же самую тяжелую корзину до самой деревенской околицы. И там нас встретила одна бабка запойная. Почти все человеческое в себе спиртом выжгла. Вечно голодная, трижды горела, третий раз оказался особо ударным и из всех владений осталось пепелище и банька кособокая да частично опаленная. Сбоку что-то похожее на летнюю кухонку. Мы бы той улицей даже и не пошли, но после дождей нашу улочку затопило. Настоящее болото.
— Ясно — с тоской вздохнул ведущий меня очередным узким коридором Михаил Данилович — Осенний дождь… запах леса… тяжелая низкая пасмурность шагающей к зиме родины необъятной… Продолжай, Охотник… продолжай.
Тут было тепло, сверху подавался горячий воздух, но отчетливый шум работающих шестерней, низкий потолок, теснота стен и неровный пол отчетливо заявляли — меня опять ведут какой-то тайной тропинкой, что бежит прочь от обжитого Бункера.
— Старушка пропойная нас как заметила, так и заныла слезливо — дайте грибочков. Подайте мол как милостыню ей болезной. Обычно моя бабушка, женщина суровая, прошла бы мимо не глянув на алкашицу вороватую. Но в те дни она уже видимо чувствовала приближение…
