— Не хотел я срываться.
— Зато искренне все было.
— Ты в ситуации, когда приходишь к кому-нибудь в гости, а тут вдруг из какой-то темной кладовки выползает плаксивая оборванная старушонка и пугливым шепотом начинает горько жаловаться на судьбу свою — дети меня ни во что не ставят, вечно помыкают, почти не кормят, каждый день спрашивают, когда уже сдохну… и ты, весь такой оторопев, все это слушаешь и цепенеешь от ужаса. Ты ей веришь! И да — к сожалению существуют такие твари родственники, что собственных престарелых родичей в голоде и холоде держат! Но иногда бабка просто лжет! В нашем же случае — пятьдесят на пятьдесят. Но раз пятьдесят на пятьдесят, то почему вторая половина не может помочь первой и заодно послужить на благо всему Бункеру? Уф…
— Вам не стоит так нервничать.
— За меня не переживай — при всем желании от инфаркта помереть не получится — усмехнулся Михаил Данилович — И у тебя тоже не выйдет, если шагнешь со мной за эту дверь и дойдешь до конца неблизкой дороги. Заодно получишь хотя бы часть ответов.
— Так я все же узнаю сегодня какие-то ответы?
— О да, Охотник. Узнаешь… и поймешь, почему тебе хотя бы для начала попритихнуть на пару лет, чтобы хорошенько оглядеться в чертовой ведьминой корзинке этого мира и понять почему не следует с разбегу тут что-то менять.
— Я уже чувствую себя пристыженным.
— Удивил! Каждый день я чувствовал зыбь стыда, когда глядел на Холл. Да жалко стариков! Но если всех жалеть и щедро кормить, то нарушим баланс и быстро вымрем. Уж лучше я лишу их переедания и чувства сытости, чем разрушу то, что поколения сидельцев возводили тут до нас! Всех их усилий хватило на постройку хрупкой теплой скорлупки посреди морозного мира. И я не буду тем, кто разрушит все их начинания! Прошу!
Он налег плечом на дверь, и та послушно открылась. Нам в лица тут же ударила морозная волна воздуха, коридор загудел гигантской музыкальной трубой. Я поспешно шагнул через порог, Михаил Данилович отпустил с трудом удерживаемую створку и дверь с грохотом закрылась. Со свода обрушилась солидная порция снега.
— Мы в лавовой трубе — пояснил старик.
— Уже видел такую — кивнул я.
— У луковианцев — кивнул и собеседник, после чего поднял руку в меховой варежке и указал — А такое тоже видел?
— Обалдеть — выдохнул я вместе с облачком пара — Нет… такого не видел…
В десяти шагах от нас ледяной пол начинал идти под уклон, переходил в широкие ступени и заканчивался покрытой мелким снежным крошевом колышущейся темной водой, на которой покачивалась одинокое сооружение, представляющее из себя сбитое из досок глубокое корыто с тремя скамейками внутри. И раз есть скамейки и борта, то стало быть это лодка. Лежащие на бортах три шеста и сидящий внутри незнакомый мне укутанный в меха старик доказывал мое предположение.
— Давайте уж быстрее, пока я тут не околел вконец! — сварливо рявкнул старик, берясь за один из шестов — Угреб бы, да против даже такого хилого течения уже не выгребу.
— Поторопимся — кивнул мне Михаил Данилович, начиная спускаться по ступеням.
— Куда?
— К ответам — улыбнулся тот — Поторопись, Охотник. Ты же любишь торопиться…
— Интересно день продолжается — проворчал я, чуть ускоряясь, но следя за тем, чтобы не ухнуться со ступеней.
— Ты Охотник? — поинтересовался дедок в корыте.
— Я.
— Занятную ты историю рассказал. Для моей жены корзинку душевную точно ведьма чащобная собирала. И напихала туда чего угодно, но только не доброты душевной!
— К-хм…
— Пока мы в дороге будем — не расскажешь еще одну историйку?
Михаил Данилович усмехнулся и щелкнул тумблером висящей на кармане рации.
Глянув на изгибающуюся ледяную трубу, наполовину заполненную темной водой с медленным течением, я с крайней задумчивостью произнес:
— Похоже это я сегодня узнаю, как минимум одну занимательную историйку…
Глава 10
Первый час медленного осторожного путешествия по подземной ледяной реке мы молчали. Старик, представившийся как Уюкос Борисович, щеголяющий невероятно длинными усами, предпочел сосредоточиться на работе шестом и сохранении равновесия шаткого плавсредства. Сидящий на корме Михаил Данилович просто молчал, умело упирая шест в дно и явно остывая после последней нашей беседы на ходу. А я… я понимал, что не стоит трепать языком, когда ты новичок в опасном путешествии и сконцентрировался на том, чтобы не наломать дров и старался точно повторять все подмеченные действия — под каким углом упираться шестом, с какой силой толкаться, где стоит пригнуться, а где упереться рукой в скользкую изогнутую стену, а где надо осторожно отвести в сторону плывущую по воде снежную кучу с острыми ледяными лезвиями. Когда мы поднялись чуть выше и миновали темный отворот слева, куда выходила большая часть воды и откуда рвался острый ледяной ветер, стало гораздо легче. Хотя бы можно выпрямиться и больше не прятать застывшие лица. Но все равно здесь теплее, чем на поверхности. Скорей всего, не будь здесь этого воющего ветра, приносящего мороз, вода была бы чистой от льда и снега.
Удивительно, но в выносливости, как оказалось, я уступал дряхлым старикам. Впрочем, это я на автомате присваивал всем седым и морщинистым ярлык «дряхлый», по той же привычке добавляя еще ярлыки «немощный» и «требующий заботы». На самом деле сидящие со мной в лодке седые мужики работали шестами без устали, в то время как мои руки уже начали неметь от непривычно долгого напряжения. Я еще раз мысленно поблагодарил сам себя за то, что не оставил тренировки, продолжая превращать тело в послушный сильный выносливый механизм. Никогда не знаешь, когда тебе пригодится умение подтянуться или когда вдруг понадобится хорошая выносливость. Может на даче, чтобы покрасоваться перед девушкой и умело нарубить дров для бани и мангала, играя мышцами на спине и руках. А может тут вот в ледяной трубе, сокрытой в снежной толще мира Столпа, отталкиваясь шестами от бугристого скользкого дна… Тут не угадаешь. Поэтому просто надо быть готовым…
Старательно подражая опытным «поморам», коими мне начали казаться эти двое закутанных в меха старика, я невольно погрузился в воспоминания, снова и снова прокручивая в голове все когда-то услышанное от людей с реальным опытом полевого выживания. Готовность к худшему, физическая и ментальная стойкость, умение проявить терпение, способность обходиться минимальным в течении очень долгого времени, прокачанные в реальной практике умения плавать, стрелять, бегать, копать, быстро и ловко взбираться по стенам и деревьям, навыки охоты и свежевания… там был казалось бы бесконечный список — такой, что способен вогнать в уныние любого неофита выживальщика. Но потом следовали обнадеживающие пояснения — если освоишь вот этот и вот этот навык, что вот эти следующие три дадутся куда легче и быстрее. Ну и самый главный козырь — собственное тело. Или же главное препятствие. Сделай трезвый расчет, стоя голым перед зеркалом. Чем ты обладаешь в свои двадцать, тридцать, сорок или пятьдесят лет? Плоским крепким животом или отвислым пузом с огромной дырой разошедшегося пупка? Сильными руками или свисающими вдоль одутловатого туловища бессильными соломинками? Что насчет спины? Сможешь долго и упорно тащить на себе хотя бы двадцать кило полезной нагрузки вроде рюкзака с консервами? Ноги? Ноги важны! Ты способен пробежать без остановки хотя бы десять километров — пусть неспешной трусцой — а затем пройти еще столько же достаточно быстрым шагом? Волка ноги кормят — потому этот зверь один из лучших выживальщиков всех времен и континентов. Волчья живучесть! Живуч как волк! Не зря существовали такие присказки в прежние времена. Ты такой? Ты волк? Или просто купил себе красивые штаны с кучей карманов и несуразные, но круто выглядящие ботинки на излишне толстой негнущейся подошве?
