«Нашатырный спирт», – подумала я. И открыла глаза.
Я лежала на диване. Полностью застегнутая на все пуговицы и даже не раздетая. Рядом со мной стоял Мечислав и водил у моего носа склянкой со спиртом.
– Уберите гадость, я же водку просила, – прошептала я.
Это мой голос? Котенок и тот громче пищит. Но вампиру хватило.
– Хочешь пить? Что предпочтешь, Пушистик?
– Апельсиновый сок, – попросила я. – Сил не-ту…
Мечислав приоткрыл дверь и отдал кому-то распоряжения. Послышался дробный топот ног – исполнять буквально полетели. А сам вампир вернулся ко мне – и опустился на колени рядом с диваном. Я настолько устала, что даже говорить не хотелось. И я молча глядела, как Мечислав опускается передо мной на колени – и начинает разминать мне ноги.
– Расслабься. Сейчас тебе станет чуть легче. Точечный массаж – великая вещь.
Я послушалась – и расслабилась. Минут на пять. Потом в дверь постучали. Вампир на минуту оторвался от меня, рявкнул на кого-то и опять закрыл дверь.
Массаж продолжился. Не знаю сколько – пять минут, десять, час – я просто выпала из реальности.
И вернулась в нее, когда меня ласково погладили по щеке.
– Просыпайся, милая. Пора.
Глаза открывать не хотелось. А надо.
– Возвращайся в сознание, а то поцелую.
– Угрожать-то зачем?!
– А строить из себя безнадежно усталую? Ты почти час дремлешь. Пора приходить в себя.
– Как скажешь.
Я ожидала, что вампир сейчас устроит мне допрос. Но вместо этого мне вручили здоровущий бокал со свежевыжатым соком.
– Пей.
Кисловатый вкус апельсина прогнал остатки тумана из головы. И я подмигнула вампиру.
– Как у нас дела? Тебе уже доложили?
Мечислав и не подумал отрицать.
– Лучше, чем были. Сейчас, когда ты показала Альфонсо силу, он побоится прессовать нас. Но с тобой обязательно захочет поговорить. И теперь притворяться дурочкой не получится. Глорианне придется чуть потруднее, лицо ты ей распахала серьезно и часть шеи тоже, но дня за два она все залечит. Особенно с правильным питанием.
– И не останется никаких следов?
– Нет. Не должно. Ты против?
– Нет. Пусть так. Жаль, что притворяться больше не получится. – вздохнула я. – Дурочка, в которую я играла с Иваном и Рамиресом, вышла очень убедительная.
– Мне тоже понравилось. Ты можешь рассказать – что ты натворила?
Я улыбнулась. Силы возвращались. И Мечислав был на редкость человечным, мне даже не хотелось выдрать ему все зубы без наркоза. Почему он всегда не может вести себя, как человек?
Хотя глупый вопрос. Он же вампир…
– Могу попробовать. Если еще сока нальешь.
Вампир послушно налил мне еще стакан сока, я залпом выпила его – и кивнула.
– Знаешь, меня и так все довели. Альфонсо, его жертва, этот, как его?
– Шарль.
– Вот. Шарль, убийство это сегодняшнее, я и так вся была на нервах, а тут еще этот эмиссар паршивый ломаться вздумал. И наезды начал. Я терпела, сколько могла, но когда Славка упал – у меня крышу сорвало начисто. Сама почти ничего не помню. Помню только ощущения, словно я – это не я, а какое-то чудовище. И оно хочет жрать. И жрать не абы кого там, а одного конкретного Альфонса.
– Ты его так хоть на людях не называй, – особого упрека в голосе Мечислава не было – и корчить виноватую рожицу я не стала.
– Постараюсь.
– Вот и постарайся. Откуда взялось это чудовище? У тебя даже лицо изменилось.
– Оно живет во мне. – Мне на миг стало трудно говорить. Горло перехватило неожиданным спазмом. – Ты помнишь, какой меня нарисовал Даниэль?
– С трудом. Женщина в красном и напротив, в зеркале, ее отражение в виде зверя?
Я кивнула.
И вспомнила. Вот я на кровати. И Даниэль рядом. Живой. Родной. Любимый. Откидывает волосы назад. Протягивает рисунки. Смотрит на мое лицо, ожидая похвалы или презрения. Там были два портрета. Надюшки – и мой.
Второй портрет изображал меня, но тоже совсем не такую, как в жизни. Зеркало. И вроде бы та же я. Тоже стоящая вполоборота к зрителю. Почему-то я была одета в костюм гвардейцев кардинала. Алый плащ с золотым крестом развевался на ветру. Рядом, на светло-голубом фоне, лежала шляпа с пером. В левой руке я сжимала кинжал, поднимая его наподобие креста. В правой руке держала опущенную книзу длинную шпагу. Внешнее сходство было несомненным. Но не внутреннее! Я не была такой. Только мечтала. Но у меня никогда не получится. В нарисованных гениальным художником моих глазах была любовь, но совсем другая. Веселая, шальная, хищная. Мой нарисованный двойник скалил зубы в дерзкой улыбке. Женщина на портрете предлагала всё. Дружбу, любовь, партнерство, секс, дуэли на шпагах, прогулки под луной по крышам, ужин в китайском ресторане и бутылку водки, распитую из-под полы в мужском туалете – все, что только могла предложить женщина. И при этом смотрела с вызовом: «Мол, я-то предлагаю! Но сможешь ли ты взять то, что я предложу, и так, как я предложу это тебе? Если сможешь, мы будем вместе. Если нет – проваливай сразу! Слабаков не держим и не удерживаем!» Что-то придавало портрету такой вид. И что-то в нем было неправильным, но таким, что хотелось смотреть и смотреть. И пытаться понять – в чем же дело. Женщина задерживала на себе взгляд – и вы не сразу смотрели в зеркало на портрете.
Там отражалось – чудовище. Страшное и чем-то даже омерзительное. Львиная грива, рога, пасть, полная острых зубов в три ряда, хищное и стремительное тело – помесь льва с драконьим хвостом и орлиными крыльями, частично покрытое шерстью, а частично – чешуей. Увидь я такое страшилище в детстве – неделю бы по ночам кошмары снились. И сейчас…
У чудовища были мои глаза. Оно вставало на дыбы в припадке ярости, ревело и било передними лапами в зеркало, как бы стараясь добраться до женщины на портрете, а та улыбалась. И только потом мне стало ясно, что же не так с рисунком. У женщины в свою очередь были глаза чудовища – слишком большие и с вертикальными зрачками. Хищно-желтые.
– Именно. Вот он и выглянул сегодня на свободу. Тот самый зверь. Из того самого зеркала.
– Этого не может быть.
– Неужели? Откуда ты знаешь, что оставил мне Даниэль перед смертью?
Мечислав замолчал.
Действительно, что мог мне подарить любимый? Я думала до этой минуты, что просто дар рисовать. И так же, как он, отражать в рисунке душу человека.
Но его подарок мог и инициировать изменения во мне. Я когда-то считала, что стану такой, как женщина на картинке. Но если… в зеркале отражался зверь… не может ли быть так, что в минуты опасности из меня будет лезть это чудовище?
