Особенно когда он перестал сюсюкать и стал говорить вполне серьезно.
И я на миг подумала, а не маска ли все эти его рассказы про крокодилов? Может быть и так, что он намного умнее и серьезнее.
Может.
И если я схожу в кафе, то ничего не потеряю. Но…
– Геннадий Геннадьевич, я с удовольствием схожу в кафе. С вами. Или – с вами и с вашим сыном.
Серые глаза были спокойными и серьезными.
– Тогда я рад буду пригласить вас в кафе как-нибудь на выходных?
– Как только я сдам экзамен по политологии. Это надо будет отметить, – улыбнулась я.
Ага. А заодно уедет Альфонсо да Силва. И хотя бы можно будет спокойно дышать.
– Юля, я оставлю вам свой телефон. А вы позвоните, как освободитесь. Договорились?
– Договорились.
Геннадий Геннадьевич протянул мне простенькую белую визитку.
«д. п.н. Крокодилёнок Г. Г.»
И телефон.
– Доктор каких наук? – уточнила я.
– Педагогических.
– Понятно. Очень приятно.
Я упрятала визитку в карман.
– И мне тоже. Я буду ждать вашего звонка.
Мы поулыбались друг другу. Недолго. Потому что от ангара спешил к нам Рокин.
– Юля?
– Да? – отозвалась я, понимая, что прекрасное «домой» отодвигается в «прекрасное далёко».
– Святой отец хотел с вами поговорить…
Говорить не хотелось. А отвертеться не получалось. Слишком много всего произошло, чтобы оставить народ без объяснений.
– Он придет – или мне к нему пойти? Только я честно предупреждаю – я вам все место преступления могу заблевать. Извините, не привыкла я к такому. В первые минуты было еще так-сяк, а сейчас откат пошел.
Рокин оглянулся на оставленный нами ангар – и покачал головой.
– Ладно. Я позову его сюда. Так лучше будет?
– Будет, – согласилась я. И Рокин направился обратно, к трупу.
Крокодилёнки отошли в сторону и о чем-то говорили. А мне решительно не хотелось в ангар. Опять идти туда, где меня едва не схватили эти кляксы?!
Брррррррррр….
– Холодно?
– Противно. И мысли противные крутятся.
– Из-за этих двоих? – Шарль сверкнул очками в сторону Крокодилёнков.
– Они сказали мне сейчас неожиданные и не слишком приятные вещи. Надо это обдумать. И встретиться с ними еще раз.
– Юля, ты уверена, что это – хорошая идея? ИПФовцам доверять нельзя.
– А кому можно? ИПФ нельзя? Вампирам? Оборотням? Кому?! Черт!
Пока Шарль раздумывал над сложным вопросом, из ангара вышел падре Мигель – и направился к нам. Такой же бодренький, здоровенький и в развевающейся на ветру рясе.
– Юля, добрый день! Я рад вас видеть!
– Несмотря на повод? Девчонку убили, – огрызнулась я. – И убили весьма жестоко.
– Разумеется, я скорблю. И буду молиться за ее несчастную душу.
– Ваша скорбь у вас на лице написана.
– Она будет написана. Когда мы поймаем эту нечисть. И надеюсь, с вашей непосредственной помощью. Мне Рокин сказал, что вы не хотите возвращаться туда. Что-то не так?
– Да всё, – я фыркнула. – Я биолог, а не мясник. А Наташка – моя однокурсница. Бедные ее родители. Что вы им скажете?
– Что она попала под машину. Правду им сказать не получится.
– Почему?
– А какую правду, Юля?
Я задумалась.
– Не знаю. Можно озвучить про маньяка…
– И взбудоражить весь город? Не по делу, а просто так…
– А почему просто так?
– А как еще? Вы ведь тоже ЭТО почувствовали там, внутри?
– Почувствовала, – мрачно созналась я.
– Поделитесь впечатлениями?
Я что, мне не жалко. А так как в этот раз меня никуда не утянуло (таких «гениев», как Вадим, которые сунули девушке в руку живое человеческое сердце… то есть уже мертвое, а, неважно, главное – и так понятно, здесь не было), пришлось рассказывать прошлые выводы.
– Не знаю, почему так, но мне кажется, что это действительно жертвоприношение. И из жертвы выкачали все силы. Включая жизненные.
– Правильно. Сейчас наши экстрасенсы могут подойти к ней, обследовать, чем они и занимаются. И они говорят примерно то же самое. К сожалению, мы пока еще не разобрались с символикой. Вроде бы это скандинавский обряд казни. Но то, как выглядит ее сердце… – Ее сердце?
– Оно как у мумии. Ссохшийся пыльный комок. Словно она умерла уже лет сто назад.
И тут то же самое.
– А что-то еще? По обряду? Возможно, там какая-нибудь символика? Или руны?
– Больше пока ничего не известно, – покачал головой святой отец. – Слишком мало времени. Мы еще не успели навести справки.
Несколько секунд я колебалась – рассказать или не рассказать про первое убийство. То есть – жертвоприношение Лаврика. Но… а как тут расскажешь? Как это будет выглядеть фактически?
Вы не одни меня привлекаете в качестве консультанта, тут еще и Князь Города меня на труп возил. Он (Князь) немножечко вампир, а еще я знаю, где он отлеживается днем, знаю кучу оборотней и вообще – я фамилиар. Личный и князевский.
А потом пойти и намылить веревку. Потому что ИПФовцы из меня все вытряхнут. А если что-то останется – остатки со мной зароют.
А, да! А вот этот тип, который Саша – он на самом деле – Шарль и полудракон. Так что кто хочет повторить подвиг Добрыни Никитича – становитесь в очередь и платите за попытку по сто баксов с пока еще целого носа.
Так что рассказывать про Лаврика я не стала. Я опустила глаза и вздохнула.
– Вы же видите, Михаил… простите, отчества не знаю…
– Для тебя, Юля, можно просто – отец Михаил…
– Хорошо. Михаил Батькович.
Шарль за спиной фыркнул, но вмешиваться не стал. Поп (или кто он там по чину) покривился, словно я его масляной кислотой опрыскала, но ругаться не стал.
– Вы сами видели – с командой я не срабатываюсь. С этим блондинчиком у нас давние контры, с вашей экстрасенсихой – тоже. Единственные, с кем я еще так-сяк могу сработаться – это два Геннадия.
– Но их уровень силы – и ваш…
– Несопоставимы. Но они, по крайней мере, не задирают нос. А мне не приходится постоянно и принудительно опускать его.
– Я могу поговорить с…
Я подняла руку.
– Добровольно-принудительная работа никого до добра не доводила. Вы же знаете. Кстати, Геннадиям я рассказала все, что произошло.
