– Ты поклялся, сын Скиоты! Мы должны ударить!
Имперский принц поднялся выше по склону, очутившись среди стоявших дальше всего от центра сборища вождей, и, вытирая ладони о свои грязные скюльвендские штаны, всмотрелся в невозможную красоту матери.
Священный король Племён воздвигался перед нею, его исполосованные шрамами руки были напряжены и яростно стискивали пустоту.
– Думаешь, я верю в ту белиберду, что ты несёшь?
Она казалась такой хрупкой в его всеподавляющей тени, столь трагически прекрасной – словно символ такого желанного, но совершенно недостижимого мира…
– Всё… – кричала она, готовясь то ли защищаться, то ли бежать. – Всё, что ты обещал мне! Ты дал клятву! Присягнул!
Священный Король Племён простёр руку к её трепетному лику, зажав заплутавший локон её волос между большим и указательным пальцами.
– Думаешь, – проскрежетал он, – что твоя ложь меньше воняет? Что ты могла преуспеть там, где потерпел крах дунианин?
Он сжал свою правую руку – исполосованную шрамами, потемневшую от многих сезонов палящего солнца – на её горле.
Она захрипела, вцепившись бессильными руками в его могучее запястье.
– Я лишь то… – просипела она, – чем тебе требуется, чтоб я была!
– Думаешь, я настолько не в себе, настолько безумен?
Уже обе его руки легли ей на шею, большие пальцы не столько сдавливали трахею, сколько пережимали сонную артерию.
– Любимый! – кричала она. – Убий…
– Думаешь, я колотил тебя, чтобы избавиться от стыда? От греха и порока?
– Хрххх…
– Мерзость! – возопил Король Племён, сжимая её шею. Тень легла на его предплечья, вычернив полосы шрамов, сплетения вен. И он давил, впиваясь в её плоть пальцами, точно железными крючьями, сминая её шею ладонями, грубыми как точильные камни. – Я избивал тебя ради самой мерзости! – прорычал он. Лицо его превратилось в безумную маску. – Я терзал тебя для того, чтобы ты мне поверила! Наказывал, чтобы одурачить! Обмануть!
Его естество набухло, оттопырив обтягивающие штаны. Из её горла вырывался хрип. Стройное тело били судороги. Алебастровое совершенство её лица вдруг словно бы пошло трещинами, покрывшись чем-то вроде отвратительных жабр…
Найюр урс Скиота теперь горбился над нею, узловатый, как верёвка, дрожащий от напряжения и с пыхтением выплёвывающий изо рта воздух вперемешку со слюной. Тело его наложницы, подчиняясь безотчётным рефлексам, ещё какое-то мгновение билось и содрогалось всеми своими хрящами.
Моэнгхус, протиснувшись между последними, ещё отделявшими его от отца, вождями, увидел, как тот, подняв её ухо к своим губам, то ли бормотал, то ли бредил:
– Я дрессировал тебя, как зверушку! Дрессировал ради вот этого самого мига!
Моэнгхус моргнул, заметив дым, поднимающийся от вязи свазондов, охватывающей его дрожащие руки.
– Дожидаясь преимущества… – на выдохе яростно прохрипел жесточайший из людей. – И дожидаясь… – прошептал он, всасывая воздух. Голос его скрежетал титаническим напряжением. – И дожидааааясь…
Он обрушил её на землю, точно топор или молот…
– До тех пор, пока не осталась лишь смерть!
Тело сложилось, словно марионетка. И хруст – слишком нутряной, чтобы быть обычным переломом, – сломалась шея…
Ангельское личико Серве раскрылось блестящими узловатыми сочленениями.
Найюр урс Скиота стоял так, словно собирался дотянуться руками до пока ещё не осквернённых Пеленой кусочков неба. Толпящиеся вокруг вожди Народа взревели в бурном одобрении, даже взявшись при этом за руки, словно на каком-то празднестве.
Всё ещё дрожащий от напряжения, Укротитель-коней-и-мужей повернулся к своему женолицему сыну, схватив его за плечи хваткой настолько крепкой и жестокой, что Моэнгхус даже съёжился.
– Ещё раз отойдёшь от меня, – прохрипел скюльвендский Король Племён, – и я тебе конечности вырву.
* * *
Это случилось, как только Серва отдала приказ штурмовать Высокую Суоль, и продолжалось лишь одно мгновение, оставшись совершенно неслышным среди грохота битвы.
Ослепительный росчерк света, геометрически столь же идеальный, как любой из гностических Напевов, но, в отличие от них, тёмно-алый…
И лишённый каких-либо признаков Метки.
Адепт из числа Багряных Шпилей рухнул с неба, цепляя шлейфами пылающих одеяний укреплённые валы Забытья.
Вся Великая Ордалия, включая Анасуримбор Серву, застыла в ужасе и изумлении.
Возникнув совершенно беззвучно, очередная слепящая взоры нить соединила ещё одного бичующего Напевами бастионы Голготтерата Багряного адепта по имени Миратими с точкой на внутренней поверхности Высокого Рога, находящейся вне досягаемости любого колдовства. Прямой импульс, достаточно яркий, чтобы заставить вспыхнуть защитные Обереги Миратими, и вот она уже наблюдает за тем, как он камнем летит вниз.
Текне.
– Сейен милостивый! – с ужасом в голосе воскликнул рядом с ней Мирунве. – Копьё-Цапля!
Третий импульс и очередной Багряный адепт – Экомпирас, – двигаясь по спирали, устремился к земле. Его объятые пламенем одеяния разлетались по ветру, словно горящая солома.
– Сплотиться! – прогремел среди возникшей сумятицы голос экзальт-магоса.
Находящиеся под её непосредственным командованием тройки тут же начали придвигаться к ней, и вскоре она уже возносила Напевы совместно с поддерживающими её с флангов сёстрами…
Четвёртый импульс, подобный внезапно побледневшему солнцу. Луч света, выпотрошивший беспорядочно выстроенные гностические сферы. Яростные вспышки, заставившие порозоветь её щёки просто из-за своей близости. Шипение и свист воздуха.
– Отец! – прогремела она.
Пятый импульс. Луч света, бьющий с мощью Злобы – хузьелтова копья, крушащий разлетающиеся клочьями и дымом Обереги, вышибающий дыхание из нутра, воспламеняющий края струящихся облачений.
Свайяли продолжали вести свою песнь, хотя из носов у них вовсю шла кровь, казавшаяся чёрной в извергаемом их ртами сиянии.
Тем не менее катастрофический шестой импульс вспыхнул уже за спинами несчастных колдуний.
– Рассеяться!
Как раз в тот миг, когда она выкрикнула этот приказ, одна из её сестёр по имени Кима упала с небес пылающим белым мотыльком. Все до единого шлейфы их одеяний горели. В свете солнца она увидела заполнивших террасы Забытья мужей Ордалии, взирающих вверх с ужасом и изумлением. Резко потянув за пояс, удерживающий на талии волны её облачений, она выскользнула из своих пылающих одежд…
Как раз в тот миг, когда седьмой импульс пронзил их, словно обычный кусок ткани. Она опустилась на землю среди отряда изумлённых, распевающих псалмы нангаэльцев, поражённо взиравших как на её опалённые волосы, так и на её переменившийся облик. Она ожидала, что воины разбегутся, однако вместо этого они сгрудились перед нею, в жалком подобии галантности подняв свои щиты в попытке прикрыть её от вознёсшейся до самого неба громады Высокого Рога.
