В глубине души Бёрди была рада наконец оказаться дома в одиночестве. Она налила себе стакан вина, выключила телевизор и, усевшись на диван, с телефоном в руке стала наблюдать за комнатой Бака. Она видела, как он появился почти сразу после их ухода. Видела, как он переодевается, сменив костюм на любимые спортивные брюки и футболку с надписью «Джорджтаун», явно новую, она была уверена.
Бёрди сделала несколько звонков, отправила несколько писем — и пропустила несколько кадров. Вернувшись к шоу — действие разворачивалось бесконечно медленно, — она обнаружила Бака лежащим в постели, одного. По комнате скользили отблески от экрана включенного телевизора. А на ее телефон пришло сообщение:
«Бёрди, я оставил для тебя записку на кровати».
Страх и волнение одновременно охватили Бёрди. Она быстро побежала наверх, в спальню. Он что, заезжал днем? Но помощница по хозяйству, которая провела здесь почти весь день, ни словом об этом не обмолвилась. Возможно, Бёрди в это время как раз была в «Уотергейте»? Ничего не найдя на покрывале из бутика «Фретте», она сдернула его, затем сбросила одеяло, простыню, мягкие подушки — Бак всегда жаловался, что они маловаты. Безуспешно.
В конце концов она написала ему:
«Очень интригующе, но я ничего не вижу. Ты проник сюда сегодня?»
Он тут же ответил:
«Я не из тех, кто занимается такими делишками. Проверь монитор…»
Внутри у Бёрди все похолодело. Она снова вернулась к камере. Теперь в комнате Бака горел свет. Он стоял перед камерой и махал рукой, показывая на спинку кровати, на которой закрепил несколько листов бумаги, исписанных огромными буквами:
«Привет, Бёрди! Взлом + проникновение = твой новый талант?»
Бак улыбался прямо в камеру.
А потом он отправил ей очередное сообщение:
«Я знаю, ты была в номере — здесь повсюду пахнет твоими духами. Потом я обнаружил камеру. Очень умно. Не знаю, чего ты ожидаешь, но вряд ли найдешь то, что ищешь».
Бёрди медлила с ответом. А что она могла сказать? Никогда еще она не оказывалась в подобной западне.
«Тебе есть чем гордиться», — написала она наконец.
«Ну, я горжусь, но не слишком. В моих шоу нет ничего нового. Надо что-то делать. Доброй ночи, Бёрди».
«Доброй ночи, Бак».
Он выключил свет, но не потрудился выключить камеру. Бёрди смотрела на него, пока он не заснул, а затем и сама задремала на диване, с телефоном в руке.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПРОСТО СКАЖИТЕ, ЧТО Я ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ
Роки Хейз расширяет штат.
К кампании присоединяется знаменитый стратег Брэндивайн.
(Скай Васкес, штатный корреспондент «Кью»)
Сегодня пресс-секретарь Роки Хейз объявил, что легендарный стратег и политтехнолог Бак Брэндивайн в прошлом месяце фактически руководил кампанией.
«Его долго уговаривали, — рассказал инсайдер. — Хейз и Брэндивайн провели пару недель „вне зоны“, вырабатывая программу и план действий, а также готовясь к грядущим дебатам».
Источники свидетельствуют, что Брэндивайн сомневался в компетентности Хейз, но во время контрольных переговоров был просто ошеломлен. На него произвела впечатление ее работа в рамках Организации Объединенных Наций, и он вернулся убежденным в ее способности выступить лидером и сформулировать основы внешней и внутренней политики страны. Она вовсе не легкомысленна. Брэндивайн верит, что администрация Хейз сможет произвести необходимые изменения, давно назревшие в Вашингтоне.
Прохладным ранним сентябрьским утром Джей послал Бёрди заметку на просмотр — до того, как разметить ее на сайте. Начиналась она просто:
«Тайна раскрылась…»
Необычайно жаркое лето подходило к концу, Скай вернулся к участию в кампании — после, пожалуй, худших за все ее время «каникул». Они с Джеем почти не виделись, а в считаные часы вдвоем были очень напряжены. Возможно, Скай и вправду страшно устал и нуждался в отдыхе. Джей никогда не умел держать удар — и нехотя признавал, что, пока Скай оставался в Вашингтоне, чувствовал себя скованно и неуверенно.
Когда тот уехал, настроение Джея изменилось. Он стал сердитым, решительным и работал на удивление эффективно. Его самого поражало, как круто он справляется с делами, не считаясь ни с кем и ни с чем. Джей всегда гордился своей репутацией мягкого начальника и управлял отделом используя скорее пряник, чем кнут. Теперь кнут вышел на первый план, а пряник стал редким угощением. Обзоры, которые он выпускал, вызывали всеобщий восторг. Но Джей все равно был несчастен.
Он закончил отзыв на статью о Джареде Лето: «Ты вложил в текст бешеную страсть, но в нем нет ни капли юмора. Иисусе, отчего же ты так серьезен? Добавь красочности в описание вашей с Джаредом велопрогулки по городу. Даю тебе полчаса».
Мэдисон потянулась, наклонила голову в одну сторону, потом в другую, зевнула и взяла телефон, просматривая письма и стараясь отключиться от театральных выкриков Хэнка на трибуне.
— Опять Сирия?! — кричал он своим помощникам. — Ради всего святого, давайте о чем-нибудь другом!
— Мы сможем двинуться дальше, когда вы сформулируете свою позицию, сэр, — упрямо сказал его новый старший советник.
— Да чего вы от меня хотите?! Просто скажите, что я должен говорить.
Мэдисон было больно наблюдать за этим. Она сосредоточилась на сообщении Генри. Уже начался футбольный сезон — второй вид спорта, в котором сын преуспевал.
«Удачи в игре! Вперед, „Биг Блю“!»
Потом она написала Джемме:
«Привет, моя сладкая! Встретились ли тебе сегодня по дороге бабочки или белки?»
Первые дебаты, насколько поняла Мэдисон, закончились не очень хорошо. Однако Хэнк настаивал, что победил в них. Он все время дергал галстук, гримасничал и повторял:
— Я собираюсь все изменить. Дайте мне шанс. Вам всем понравится.
Этого хватило, чтобы даже Мэдисон сообразила, что выступил он слабовато.
Сейчас они решили делать все по правилам, по указке аппарата. А это означало часами просиживать в танцзале отеля в Сент-Луисе и смотреть, как Хэнк закатывает глаза, делая вид, что сыт по горло вопросами, в которых даже не дал себе труда разобраться. Вчера Мэдисон попыталась улизнуть в Нью-Йорк, но Хэнк тут же заявил, что она ему просто необходима. Дебаты сделали его очень нервным.
Внезапно Майк сорвался с места и подскочил к ней так, словно в здании начался пожар:
— Мне нужен твой телефон! Сейчас же! Мэдисон!
— Майк, ради всего святого, что ты вытворяешь? — спросил Хэнк.
Уставшие члены аппарата радостно воспользовались передышкой.
