— Погодите, Михаил! — остановила меня Клара. — Янина говорила: вы экстрасенс. Сына ее вылечили.
— Есть такое, — кивнул я.
— Гипертонию можете?
Я внимательно посмотрел на нее. Так, кожа на лице красноватая, взгляд слегка мутный.
— Какая степень?
— Третья, — вздохнула она. — До двухсот прыгает. Таблетки помогают плохо. Вот и сейчас голова тяжелая. Если исцелите, уступлю шузы, скажем, за сто пятьдесят.
Как-то дешево ты меня ценишь… Ладно.
— Присядьте! — я указал на диван.
Она подчинилась. Я положил ей ладонь на лоб, ощутив под ней пыхнувший жар. Ну, это не ДЦП. Где-то пару минут я лил в лоб холод из ладони, жар постепенно съежился и исчез.
— Полегчало, — изумленно сказала Клара. Она встала и прошлась по комнате. — Вы кудесник, Михаил! Забирайте все за шестьсот пятьдесят.
Это ты легко хочешь отделаться…
— Приступ я снял, но болезнь обязательно вернется. Если хотите исцеления, следует продолжить.
Она схватила на лету.
— Сколько?
— Янина заплатила мне пятьсот.
— Гипертония не ДЦП, — возразила Клара.
— Это так кажется, — развел я руками. — Сначала высокое давление, затем — инсульт или инфаркт. Впрочем, как хотите. Это ваше здоровье.
— Гарантия?
— А врачи ее дают?
— Они лечат бесплатно.
— Хорошо, — кивнул я. — Год. Если приступ повторится, повторю лечение бесплатно.
— Согласна.
— Присядьте! — я указал на диван рядом с собой.
Она подчинилась. Я положил ей ладонь на голову. Так, жара нет, здесь разобрались. Нужно смотреть дальше.
— Снимите платье.
Клара даже глазом не моргнула. Через мгновение предстала передо мной в лифчике и трусиках. Красивое белье, себя не обижает. Я вновь указал на место рядом с собой. Она села. Я положил ладонь чуть ниже двух чашек бюстгалтера. При гипертензии первым делом нужно смотреть сердце, а оно находится не там, где большинство считает. Между легких, над мечевым отростком. Секунда — и над телом женщины появилась картинка: трепыхающееся сердце и ведущие к нему артерии и вены. Так… Этот сосуд явно не в порядке. Да и левое предсердие…
— Сейчас будет холодно, потерпите.
Привести в норму сосуд и сердце стоило усилий, но оказалось легче, чем с ДЦП. Интересно, почему?
— Готово.
Клара встала и прошлась по комнате.
— Хм! — сказала удивленно. — Вы волшебник, Михаил! Словно десять лет сбросила. Мужика, что ли, завести?
Она подмигнула. Нет, уж! Мне столько не выпить. Я выразительно потер большим пальцем правой руки об указательный и средний. Она вздохнула, подошла к дивану и накинула платье.
— Вам вещами или деньги?
— Вещи. Для начала платье, как у вас. Рост 165, размер пятидесятый.
Надо что-то Гале привезти, иначе заклюет.
— Что еще?
— Мне — джинсовую рубашку с коротким рукавом и пару футболок.
— Одну, — возразила Клара. — Платье двести пятьдесят, батник и футболка — двести.
— Хорошо, — кивнул я. Наверняка объегорила, но торговаться не хотелось. Без того дешево досталось — не вагоны разгружал.
Из квартиры Клары я вышел в новом прикиде: джинсовый костюм, футболка, сандалеты. Во дворе выбросил в мусорный контейнер старую одежду и туфли. Вот бомжи обрадуются! Что? В СССР не было бомжей? Не смешите мои шузы! Термин появился в милицейских протоколах — «без определенного места жительства». Сокращенно — БОМЖ.
— Ни фига себе! — сказала Галя, когда я предстал перед ней по возвращению. — Это ж сколько ты отдал?
— Ерунда! — махнул я рукой. — Исцелил фарцовщицу от гипертонии, она и расщедрилась. Держи! — протянул ей красочный пластиковый пакет, который отжалела Клара. — Платье для тебя. Рубашка — мне.
Жена цапнула пакет и выхватила из него платье.
— Клеш! — взвизгнула, расправив джинсу. — Миша! Я тебя люблю!
Она убежала в зал. Обратно явилась уже в новом платье и закрутилась перед зеркалом в прихожей. М-да, следовало брать на размер больше. Джинсовая ткань плотно обтянуло рыхлое тело жены, обозначив складки по бокам.
— Не жмет? — поинтересовался я. — Может, продадим?
— Что ты? — испугалась она. — В самый раз. Если что, намочу, и похожу, пока не высохнет. Завтра на работу в нем пойду, а то в кофте жарко. Девки обоссутся! Ты у меня просто золотой, Миша! Чтобы мне кто-то столько даром дал!
Не совсем даром, конечно, но резон есть. Только у меня снова три рубля в кошельке, а просить деньги у жены не хочется. Может рано стал шиковать? Словно отвечая на этот вопрос, зазвонил телефон. Я снял трубку — Маша.
— Два клиента на завтра, — сообщила деловито, — мальчик и девочка. Шесть и девять лет, без олигофрении. Пишите адреса и телефоны.
Я взял ручку и занес в тетрадь продиктованные ею данные.
— Про деньги говорила?
— Да, — ответила она. — Согласны. Объяснила: платят за результат. Попросила позаботиться о транспорте: к девяти за вами приедут.
— Умница! — похвалил я.
Она довольно засмеялась.
— Мама просила передать вам спасибо. Сами знаете, за что.
Я положил трубку на аппарат.
— Что? — спросила жена.
— Будут тебе деньги, — сказал я. — Покормишь?
— Да, — кивнула она. — Приготовила. Котлеты с картофельным пюре.
А жизнь, кажется, налаживается…
Глава 5
— Вы кого привезли, а?
Мой палец указывает на скрюченное существо в инвалидной коляске. Человеком назвать его нельзя, и дело не в искореженных конечностях. Такое мы худо-бедно лечим. На круглом, перекошенном лице ребенка отсутствуют признаки разума. Бессмысленный взгляд, вытекающая изо рта струйка слюны.
— Я вас спрашиваю?
Молчат. Мужчина и женщина лет тридцати, одеты не богато. У женщины на голове платочек, несмотря на жару — наверняка верующая. У родителей детей-инвалидов это через одного. «Як плоха, так до пана Бога!» — говорят католики. Мать вот-вот заплачет.
— Диагноз? — спрашиваю у мужчины. — Быстро! Только не врать!
— Идиотия, — бормочет он.
— Вам говорили, что не исцеляю олигофренов?
— Говорила! — включается Маша. — Я всем говорю.
— Ну, и? — смотрю на мужчину.
— Может, глянете? — вздыхает он. — Мы заплатим.
— Что я вам Чумак? Или Кашпировский? Это они исцеляют от всего и всех — только плати. У меня узкая специализация: ДЦП без признаков олигофрении. Зато с гарантией. Остальное — нет. Увозите! Живо!
