До меня вкратце дошел слух о твоей дуэли с Ферсоном. Опиши в подробностях, что к ней привело и что за ней последовало, не упусти ни одной детали. Не отпускай от себя Мулграва и избегай распланированных действий. При первой возможности сложи с себя полномочия и возвращайся в Эльдакр.
М.
Гэз грустно улыбнулся и покачал головой. Ни приветствия, ни слова о том, как дела в Эльдакре.
Он сунул письмо в карман, подошел к маленькому зеркалу на стене и старательно завязал белый шейный платок, тоже шелковый, купленный в столице четыре года назад, кода жизнь казалась неизмеримо проще. Он осмотрел свое отражение: великолепный голубой камзол, расшитый серебряной нитью, белая шелковая рубашка с кружевным воротником и манжетами, серые бриджи, начищенные до блеска ботинки — одежда напоминала о спокойных временах, балах и вечеринках, театрах и званых обедах. Однако лицо не давало обмануться: впалые щеки и усталые, повидавшие слишком много глаза говорили сами за себя.
«При первой возможности сложи с себя полномочия и возвращайся в Эльдакр».
Как бы это было заманчиво! Гэз поправил шейный платок и отошел от зеркала. Солдат поднял огромную голову и вильнул хвостом.
— Нет, сегодня ты останешься здесь, приятель, — сказал Гэз, похлопав пса по загривку.
Все же Солдат увязался за ним, и его, яростно лающего, пришлось загонять обратно в дом. Ждавшие снаружи Тайбард Джакел и Каммель Бард отсалютовали.
— Из дома пишут? — спросил Гэз, выходя на главную улицу. Джакел, с ружьем наперевес, поравнялся с генералом.
— Уже месяц не пишут, сир. Зима, говорят, суровая.
— Наши зимы лучше, чем оставаться здесь.
— Это верно, сир.
— Вы сохранили золотую пулю? — полюбопытствовал Гэз.
— Да, сир. — Тайбард похлопал себя по груди. — Давненько это было.
— Неплохое было время, Джакел.
Они миновали мост, даже не оглянувшись на него.
В дом мэра уже начали прибывать гости. Гэза встретила его жена, невысокая и когда-то очаровательная женщина с грустным лицом. Гэз поклонился и поцеловал ее руку. Она провела его в гостиную, где собралось примерно двадцать человек. От небольшой группы отделился хозяин и поклонился. У него было красное лицо и, что удивительно, учитывая повсеместную нехватку еды, изрядный запас лишнего веса.
— Добро пожаловать, генерал, — сказал мэр, улыбнувшись одними губами. — Очень рад вас видеть. Позвольте представить вас моим друзьям, полагаю, с некоторыми вы уже знакомы.
Гэз последовал за ним, здороваясь и пожимая протянутые руки. Пока он справлялся, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке. Генерал не собирался оставаться надолго. Прием был организован в спешке, чтобы почтить прибытие Кордли Лоэна. Гэз не мог отказаться прийти, не нанеся ему еще одного оскорбления.
Лоэн, облаченный в расшитый малиновый камзол, расположился у камина, в окружении знатнейших горожан. Они улыбались, кивали, ловили каждое его слово. Рядом стояла его дочь, в великолепном одеянии из зеленого атласа.
Мэр подвел Гэза к Лоэну, который, заметив их, сощурился, не прекращая улыбаться.
— Добрый вечер, генерал Макон, — сказал он.
— Добрый вечер. Надеюсь, у вас все в порядке.
— Насколько это возможно в эти ужасные времена, — сказал он. — Вы, конечно, помните мою дочь, Корделию.
— Да, сир.
Гэз встретился с ней глазами и почувствовал, как внутри все сжалось. Девушка даже не попыталась скрыть свою неприязнь.
Нависла неловкая пауза. Гэз не смог придумать, что сказать. В конце концов толстый мэр пробормотал что-то невразумительное, кто-то из гостей заговорил о погоде, и неприятные мгновения миновали.
Как только представилось возможным, Гэз отошел к столу, где стояла огромная чаша с пуншем, и, чувствуя себя последним дураком, зачерпнул себе чашечку.
— Кого вы собираетесь вызвать на этот раз, генерал? — спросила внезапно появившаяся Корделия. — Может быть, мэра?
Гэз покраснел, но взял себя в руки.
— Я надеялся на более спокойный вечер, — ответил он, — хотя и рад тому, что вы предоставили мне шанс извиниться за свое поведение.
Выражение ее лица чуть смягчилось, но ненамного.
— Я слышала, вы дрались с лордом Ферсоном.
— Несмотря на это, я не дуэлянт, — сказал он. — Я не желал этой дуэли, лорд Ферсон сам вызвал меня.
— Мне говорили совсем другое, — заметила она, зачерпнув себе пунша.
— И что же вам говорили? — спросил Гэз.
Корделия сделала глоток из своего бокала. Гэз сделал глубокий вдох и вознамерился любой ценой сохранить спокойствие, хотя это становилось все сложнее. Он не мог оторвать взгляда от ее губ, шеи, молочной белизны ее кожи…
— Там, откуда вы родом, принято глазеть на женскую грудь? Гэз вздрогнул и покраснел, отчего на его щеке отчетливо проступил маленький треугольный шрам.
— Я… прошу прощения. Откровенно говоря, в женской компании я не лучший собеседник. Я сразу превращаюсь в левшу на обе ноги, причем с манерами деревенского дурачка.
— Видимо, ваша мать была очень суровой женщиной, раз вы так страшитесь женского общества.
— Ее убили, когда я был еще младенцем. Отец не женился во второй раз.
— Как же вы боретесь с этой бедой, генерал? Без сомнения, такой представительный мужчина, как вы, нередко общается хотя бы с женщинами определенного сорта.
Гэз потрясенно посмотрел ей в глаза и с изумлением понял, что она его дразнит. Однако в ее голосе больше не было открытой вражды.
— Я никогда не искал общества подобных женщин, — ответил он.
Корделия искренне изумилась.
— Верно ли я поняла, что вы чураетесь общества не только светских, но и всех прочих женщин? Означает ли это, что легендарный Серый Призрак, бесстрашный кавалерийский генерал, — девственник?
— Да, — ответил он, заливаясь краской.
— Вы что, не умеете лгать? — смягчилась она. — Это любимое мужское занятие.
— Умею. Зачем вы хотите, чтобы я вам лгал?
— Дело не в том, что я этого хочу. Опыт показывает, что мужчины хвастливы и полны нелепого тщеславия. И я не могу припомнить, чтобы мужчина вот так просто признался в собственной неопытности.
— Это было не так уж просто.
Она подняла на него взгляд и тут же отвела глаза.
— Может ли быть, что вы из тех, что предпочитают мужскую компанию… в любом деле? Меня бы это не удивило.
— Зато это удивило бы меня, — рассмеялся Гэз. — Будь все так, как вы говорите, я сомневаюсь, что вы производили бы на меня столь сильное впечатление.
Настал черед Корделии краснеть, но она быстро восстановила спокойствие.
