— Конран! — резко воскликнул он. — Едем!
Мэйси пришел в себя, повернулся на каблуках, вскочил в седло и бросил назад полный ненависти взгляд. Уланы ускакали.
— Мне показалось, сир, — сказал подошедший Мулграв, — что вы не понравились этому человеку.
— Всю жизнь себе этого не прощу, — буркнул в ответ Гэз.
— Думаю, нам стоит отложить поездку, сир. Гэз кивнул.
— Перегоните лошадей в город, Ланфер, — сказал он. — Разместите их за рыночной площадью.
— Да, сир.
Теперь, сидя в кабинете, Гэз тревожился все больше. Вдруг Винтерборн нарушит перемирие и нападет на Людена Макса?
Тогда, если войска Макса прорвутся вперед, они пойдут прямо сюда, на Шелдинг. Без лошадей, почти без боеприпасов, имея только сорок снайперов, Эльдакрский полк обречен.
Ближе к вечеру Гэз натянул плащ на меховой подкладке и покинул дом в сопровождении Солдата. Увидев его, Тайбард Джакел и второй снайпер, здоровый детина с клочковатой рыжей бородой, отсалютовали.
— Теплеет, — сказал Гэз.
— Да, сир, — ответил Джакел, — весна идет.
— Скоро опять начнется, — пробормотал бородач. Гэз порылся в памяти, стараясь вспомнить его имя.
— Бард, не так ли? — наконец сказал он.
— Да, сир, Каммель Бард. Вы велели меня выпороть.
— Похоже, вы уже оправилась, — с удивлением заметил Гэз и пожалел, что Мулграв не наблюдает эту сцену.
Как, интересно, разговаривать с человеком, которого высекли по твоему приказу?
— Мы крепкий народ, — ответил Бард. — Ригантская кровь и все такое.
Гэз рассмеялся.
— Несколько лет назад вас бы снова выпороли за такие слова. А теперь я спокойно признаюсь, что в моей семье течет та же кровь. Моя прабабка была из ригантов. Говорят, сильная была женщина. Теперь даже король рассказывает о своем деде и ригантском наследии.
— Поэтому мы непобедимы, сир, — заявил Каммель Бард. — Мы — армия ригантов.
Генерал улыбнулся и двинулся дальше, солдаты направились за ним. Подойдя к воротам, Гэз заметил шедшую навстречу Корделию Лоэн, одетую для верховой езды, в юбку — брюки, тяжелые ботинки и редингот с меховым воротником. Его сердце забилось чаще и дыхание участилось.
— Добрый вечер, генерал, — сказала она.
— Добрый вечер, госпожа. Позвольте представить моих стражей, Тайбарда Джакела и Каммеля Барда, отважных воинов с моей родины. — Оба неуклюже поклонились. Солдат потрусил к девушке, и Корделия наклонилась к псу. — Будьте осторожнее с ним, — озабоченно сказал Гэз, — он не любит незнакомцев.
Корделия склонила голову набок и щелкнула пальцами. Пес немедленно сел у ее ног, и она потрепала его по загривку.
— По-моему, он вполне послушный.
— Конечно, госпожа.
— Вы собираетесь пригласить меня в дом и напоить чем-нибудь горячим, или мне так и стоять на холоде?
— В дом? Я… у меня нет слуг.
— Неужели бравый генерал не способен налить в чайник воды и повесить его на огонь?
— Не в этом дело. Я хотел сказать, что мы будем… одни.
— А — а, понятно. Не волнуйтесь, генерал, уверена, если я на вас нападу, ваши стражники немедленно прибегут на помощь.
Гэз заметил, что солдаты пытаются спрятать улыбку, и вздохнул:
— Хорошо, госпожа.
Он обернулся к Тайбарду и сказал:
— Если я позову на помощь, не мешкайте.
— Будем в ту же секунду, сир.
Несмотря на показную уверенность, Корделии было неловко и неуютно. Ее обычно рациональный ум пришел в полный хаос после разговора с Гэзом на приеме. Из головы никак не шли странные, разноцветные глаза и быстрая неуверенная улыбка.
Она думала о Гэзе большую часть времени, убеждая себя, что волнуется исключительно за его безопасность. В конце концов, он служит королю, и предупредить его о возможной беде — ее прямой долг.
Теперь, войдя за ним в дом, она поняла, что это было лишь частью правды. В девятнадцать лет Корделия понимала, насколько притягательным может быть противоположный пол. Она и прежде встречала офицеров, в присутствии которых сердце начинало биться чаще, а голова переполнялась не самыми благопристойными мыслями. Но до сих пор никто не волновал ее так, как Гэз Макон. Мысль о том, что завтра она уедет и, возможно, никогда больше не увидит его, казалась ей невыносимой.
— Где-то здесь был чайник, — сказал он.
— Пожалуйста, не утруждайте себя. Я просто пошутила. Можно мне сесть у огня?
— Конечно. Вы позволите ваше пальто?
— Девушке и без того не пристало приходить одной в дом холостяка. Тем более ей не стоит там раздеваться.
— Да, конечно. Вы не против, если я сниму мой плащ? Здесь необычно жарко.
Корделия рассмеялась его смущению.
— Долой условности! — воскликнула она, расстегиваясь. Под ним оказалась шелковая блуза и парчовый жилет зеленого цвета.
Гэз взял ее редингот и повесил на крючок у двери.
— Завтра утром вы уезжаете, — сказал он. — Вам уже известно место назначения?
— Отец сказал, что нас разместят в Линстере.
— Но туда всего четыре мили, — удивился Гэз.
— Я знаю, — ответила она, вспомнив, зачем пришла. Хорошее настроение улетучилось. — Об этом я пришла поговорить.
— В этом нет никакого смысла.
— Отец напуган, генерал. Прежде он ничего не боялся. Меня это очень тревожит. Он хочет оставить армию и уехать за море. Сегодня мы с ним разговаривали, и когда я упомянула ваше имя, он предупредил не слишком увлекаться вами. У меня возникло впечатление, что скоро здесь что-то произойдет.
— У меня тоже, — вздохнул Гэз. — Все запасы перевезены, а сегодня мы едва отстояли собственных лошадей. Мы полностью изолированы. Если Люден Макс нападет, мы вряд ли выдержим такое испытание.
— Я подозреваю, генерал, что проблема не в Людене Максе. Он посмотрел ей в глаза, но промолчал. Корделия ощутила, что краснеет под его взглядом.
— Я хорошо знаю своего отца, — продолжила она. — Его мучает не только страх. По-моему, ему стыдно. У вас могущественные враги, генерал. Боюсь, они не собираются с вами церемониться.
— Да, мне тоже приходила эта мысль, — признался Гэз и криво улыбнулся. — На мою жизнь было уже два покушения. Уверен, что третье не заставит себя ждать.
— Почему вы еще здесь?
— Хороший вопрос, госпожа. Из-за долга, чести. Я верен королю. Я присягал ему за себя и своих солдат и не могу просто уехать. Это сделает меня клятвопреступником и опозорит всю мою семью.
