— Вас не учили стучаться? — холодно интересуюсь я, смеривая нахалку взглядом.
— Владислав Каримович велел разбудить вас немедленно, — презрительно роняет эта прекрасная мадемуазель, — он и нотариус ожидают в кабинете. У вас пять минут на сборы.
И хлопнув дверью моя неожиданная гостья совершенно по хамски сваливает.
Да, стучать её явно не учили!
Нотариус. И регистратор из ЗАГСа приехал тоже?
Мои пальцы снова начинает сводить неровной усталой дрожью.
17. Маргаритка
— Заходи, Маргаритка, мы тут без тебя умираем со скуки.
Если не знать, что именно так в голосе Владислава Ветрова и звучит ирония, можно и обмануться. Подумать, что он абсолютно искренен и вправду тут по мне изнемогает.
Да-да!
И вовсе я для него не детородный орган на ножках. Которому хотят заплатить за выполнение «естественной функции».
— Иди сюда, — Владислав Каримович похлопывает ладонью по столешнице рядом с собой.
— Мне сесть на стол? — спрашиваю с вызовом.
— Только если ты этого хочешь, мой Цветочек… — он насмешливо хмыкает, простым движением загоняя меня в ловушку своих же слов, — хотя я думаю, документы удобнее подписывать, когда ты за столом, а не на столе.
Я очень жалею, что не удержалась от этого выпада.
Нельзя играть с Ветровым в игры. И пытаться поддеть. Он даст фору любому игроку. Еще и смотрит так. С издевкой!
Шагаю через весь его домашний кабинет, и ощущаю как отчаянно заливает краской смущения щеки.
Мы тут не одни, к сожалению. У этого тура, закончившегося голом в моих воротах, были зрители.
Да — нотариус здесь, пожилой, деловитый мужчина, которому явно сейчас понравилась шутка Ветрова — он прячет насмешливую ухмылку. А молоденькая девочка, что отчаянно пытается сейчас казаться невозмутимой — его помощница.
А вот эта женщина, что сидит на диване напротив них с черной папкой для бумаг и красной толстой книгой. Строгое платье, корзинка из кос на голове. Да, регистратор из ЗАГСа, точно. И сидит такая невозмутимая, будто здесь и не происходит вопиющее нарушение гражданского кодекса.
Ветров поднимается при моем приближении. Завораживающая грация. С такой перекатываются из одного положения тела в другое тигры или львы…
Он пододвигает мне стул, чтоб я села рядом с ним. Смотрит на меня не отрываясь, буквально пожирает глазами. Косится на мои ноги, обтянутые тонкой белой шелковой паутинкой чулок. Улыбается самым нахальным образом.
— Ты восхитительна, моя Маргаритка. Ради того, чтобы на тебе жениться, можно и умереть.
Чертов лжец.
Для кого весь этот спектакль, мне хочется спросить? Здесь и сейчас он всего лишь подпишет договор купли-продажи, приобретая себе в собственность куколку, которой можно распоряжаться. И все же, он играет роль пылкого влюбленного для всех его зрителей.
Ненастоящий до последней капли крови.
— Может приступим к делу? — почти шепчу я, опуская ресницы и пряча под ними свою ярость.
Играй свою роль, Рита, мотай на ус. Кажется, когда-то ты мечтала быть журналисткой. И даже проучилась четыре курса. Пока Сеню на свою бедовую голову не встретила. Вот и считай, что ты под прикрытием, ищешь то, что тебя спасет.
Должна найти.
Не может быть такого, чтобы не было. Даже Сеня палился, то звонками, то странными деньгами, которые появлялись и исчезали, а он был так — мелкой сошкой в криминальных кругах, когда мы встречались.
Правда, тогда я была дурочкой, и мне можно было легко навешать на уши лапшу. Это деньги друга, на бизнес, он их мне отдал для сохранности. Что, какой товар? Нет, не говорил я слова «товар», Ритуль, и вообще, чего ты подслушиваешь? Личное пространство соблюдать когда начнешь.
Сейчас я знаю, нельзя игнорировать прямые свидетельства. И я знаю, что моя мелочность и умение замечать детали — это вообще-то достоинство. Оно-то мне и поможет.
Я найду то, что может поставить репутацию Ветрова под удар. И избавлюсь от него без права возврата.
— Отрадно видеть твое нетерпение, Маргаритка.
Я вздрагиваю, когда придвигаясь ко мне ближе он задевает меня бедром.
— Отрадно и ужасно подозрительно, — сладким и очень тихим шепотом роняет Ветров, склоняясь к моему уху и прикрывая свои слова за шелестом взятых со стола бумаг.
Ничего. Я и не рассчитывала на быструю победу и сразу паниковать не буду. С него сейчас достаточно раздраженного взгляда и сухой улыбки, а потом я снова утыкаюсь в брачный контракт, который он переложил на столешницу передо мной.
Я надеюсь, что пока буду вчитываться, хоть кто-то меня поторопит, недовольно вздохнет, пискнет — короче говоря, даст мне повод сорваться и устроить истерику насчет оказываемого на меня давления. Ну, я знаю, что не сработает, но попробовать-то хочется… Без повода — страшно.
Не-а. Тишина. Даже тетка из ЗАГСа терпеливо сидит и ждет. Молча.
Делать нечего — сижу-читаю контракт, стараясь не расслаблять голову и усваивать прочитанное.
Формулировки такие юридические, что от них мысли вязнут. Впрочем…
Когда-то я слышала мысль, что при фразе «брачный контракт» нужно сломя голову бежать от озвучившего её кавалера. Потому что он явно не готов нести за вас ответственность и думает, как поменьше потерять в случае вашего расставания. Сейчас же, вчитываясь в контракт, составленный Ветровым, у меня снова странное чувство, что он составлялся не для меня. Для равной.
Здесь оговорено все. Например, мой личный счет, на который будет поступать часть прибыли от предприятий Владислава Каримовича — один процент в случае продолжения совместной жизни, процент поменьше в случае развода, процент повыше в случае развода при наличии ребенка. Выделено жирным шрифтом — алименты выплачиваются отдельно.
И это только один пункт.
Всего остального не касаемся.
Мда, дорого он оценил мой женский «функционал».
Ледяной пустоты от того, что меня воспринимают исключительно как предмет для сделки купли-продажи, это не отменяет.
— Хочешь что-то добавить? — мягкость голоса Ветрова безумно раздражает. Господи, скорей бы уже все эти люди ушли и он превратился в привычного циничного и крайне эксцентричного типа. Он вызывает хотя бы понятные и не такие сильные эмоции.
— Нет. Но твоя щедрость меня пугает.
Господи, какого волевого усилия мне стоила эта «твоя». И каким ужасом отдается ощущение того, что Ветрову это понравилось. Он даже склоняется ближе ко мне, чтобы проследить, на каком пункте остановился мой взгляд.
— Это сущая мелочь, мой Цветочек.
