В 1811 году ему удалось получить статус агента на жаловании. А через год Видок создал так называемую Бригаду Сюртэ Насьональ («Бригаду общественной безопасности»), сокращённо называемую Сюртэ, первую в Европе криминальную полицию, и возглавил её. Первоначально офис Сюртэ располагался рядом с II отделением полиции, в которое формально входила Сюртэ — на той же Малой улице Святой Анны.
Несмотря на громкое название, поначалу Видоку позволили принять на службу лишь четверых сотрудников-агентов. Все четверо были уголовниками, объявившими о своём намерении жить честной жизнью. Спустя короткое время, доказав эффективность своей службы, он добился разрешения увеличить штат: сначала до шести, потом до десяти и, наконец, до двенадцати сотрудников. Видок считал Сюртэ настоящей и эффективной армией. Он с гордостью писал:
«У меня были сначала четыре агента, потом шесть, десять и, наконец, двенадцать. В 1817 году у меня было их столько же, а между тем с этой горстью людей я совершил от 1 января до 31 декабря семьсот семьдесят два ареста и тридцать девять обысков с захватом украденных вещей»
[64].
Эти слова не были бахвальством. Среди арестованных в том году числились 15 убийц и 341 вор.
Согласно сохранившимся в архивах полиции записям, видоковская Сюртэ демонстрировала удивительную эффективность — по сравнению с прежней полицией: за первые годы его деятельности в качестве сыщика преступность в столице снизилась на 40 %. Вот отчёт деятельности Сюртэ за один обычный день — за 3 января 1824 года:
«Раскрытые кражи с арестом виновников — 6, уличные происшествия — 1, мелкие правонарушения — 3, обвинение в бродяжничестве — 6, попытки нападения — 2, проституция — 8
[65].
Это, повторяю, лишь один день работы Сюртэ при Видоке.
Секретарём начальника Сюртэ в 1812 году стал некто Мари Бартелеми Лакур, он же Коко-Лакур. Профессиональный вор, ещё молодой (первый раз он был арестован в тринадцатилетнем возрасте), ловкий, находчивый, умный, он был достойным учеником шефа Сюртэ. Правда, они частенько ссорились, Коко-Лакур считал, что Видок излишне требователен. Он ушёл в отставку, вместе с ещё двумя ветеранами службы — Декостаром по кличке «Прокурор» и Кретьеном, — и вернулся лишь после первой отставки самого Видока — на его место начальника Сюртэ.
Но это случилось спустя полтора десятка лет после образования службы.
Год создания Сюртэ совсем не случайно совпал с Русским походом Наполеона: император обезлюдил Париж, призвав в армию всех мужчин соответствующего возраста. Полицейское начальство вынуждено было пойти на такой шаг, как принятие в штат бывших преступников — больше некого было.
И начальство не прогадало. Видоковская Сюртэ за два десятка лет своего существования изобличила и отправила за решётку (а иных и на гильотину) тысячи преступников, фактически радикально изменив сами принципы борьбы с преступностью. Конечно, заслуга в этом, прежде всего, самого Видока. Он поистине стоял у истоков европейской криминалистики.
А ещё он стал легендой добропорядочного Парижа — как прежде был легендой криминального подполья. Его принимали в лучших домах и великосветских салонах, причём смена режима, с бонапартистского на роялистский, в этом смысле ничего не изменила. С ним общались и даже приятельствовали Оноре де Бальзак, Теофиль Готье, Александр Дюма. Первые красавицы эпохи дарили бывшему каторжнику свою благосклонность. Так, ходили слухи, что у Видока был роман с княгиней Багратион, урождённой графиней Скавронской — вдовой героя Отечественной войны 1812 года генерала П.И. Багратиона.
Екатерина Павловна Багратион, внучатая племянница князя Потёмкина. Её называли «Прекрасным голым ангелом» («Le bel ange nu»), поскольку она часто появлялась на балах в прозрачных туалетах, или «Белой кошечкой» («Chatte blanche») — за «кошачью» чувственность и непрекращающиеся любовные похождения. В 1805 году она навсегда оставила Россию и уехала в Европу. У неё был роман с австрийским министром иностранных дел и будущим канцлером князем Клеменсом фон Меттернихом (от которого она родила дочь), с принцем Вюртембергским и другими сиятельными и даже коронованными особами. Княгиню подозревали в том, что она выполняла конфиденциальные поручения русского (и не только) правительства, особенно во время Венского конгресса.
В 1815–1818 годах «Белая кошечка» проживала в Париже, на Елисейских полях. Её роскошный салон по улице Фобур Сент-Оноре, 45, блистал знаменитостями — писателями, художниками, светскими львами и львицами. Бывал здесь и шеф Сюртэ. Правда, неизвестно, привлекала ли его слава и красота «Прекрасного голого ангела», или он посещал салон по профессиональной необходимости: вряд ли французская полиция могла оставить без внимания женщину, которую подозревали в связях с иностранными секретными службами. Так или иначе, если слухи были справедливы, Видок оказался в компании с князьями, министрами (возможно, и с императорами). Неплохая карьера для бывшего каторжника, сына скромного булочника из Арраса.
Пикантность ситуации заключалась в том, что Видок в это время всё ещё числился преступником — над ним по-прежнему довлел приговор за побег с каторги. Лишь через шесть лет после образования Сюртэ, в 1818 году, уже во времена Реставрации, король Людовик XVIII особым указом помиловал его. Разумеется, это была формальность, но этой формальности Эжен Франсуа Видок ждал с нетерпением долгие годы. Правда, его радость от помилования была омрачена тем фактом, что указ не получил необходимого по закону утверждения.
Изменения произошли и в личной жизни Видока. Видимо, в 1818 году или около того, он расстался с Аннеттой. Аннетту некоторые истории называют «Таинственная мадам де Б.», поскольку до сих пор о её жизни до или после союза с Видоком ничего не известно, как неизвестна и её судьба. Она словно бы просто исчезает. Причём исчезает бесследно. Ещё при жизни Видока его враги утверждали, что он избавился от Аннетты, надумав жениться второй раз. Якобы, он не мог жениться на своей подруге, даже если такая мысль приходила в голову: исчезнувший муж не давал ей возможности заключить новый брак. Высказывалось предположение, что мужем «таинственной мадам де Б.» был вовсе не сбежавший от кредиторов торговец, а… каторжник, отбывавший срок на галерах в Бресте.
Срок его заключения закончился в 1817 или 1818 году, он приехал за женой, и Аннетта, повинуясь чувству долга или ещё какому-то чувству, вернулась к мужууголовнику, предпочтя его любовнику-полицейскому. На мой взгляд, эта версия маловероятна — если, конечно, между уголовником и сыщиком не было какой-то договорённости. О которой, впрочем, не осталось никаких намёков ни в документах, ни в записках Видока. Самым эксцентричным было предположение, что Аннетты вообще никогда не существовало — её придумал Видок для каких-то своих целей. Правда, этому противоречат упоминания о любви Видока и Аннетты в письмах Александра Дюма и Виктора Гюго
[66]6.
