Мне представляется, что, во-первых, «мадам де Б.» существовала, а во-вторых, причиной разрыва стали бесчисленные любовные романы её партнёра. Тем более что романы эти развивались и завершались далеко не всегда безобидно. Например, незадолго до возможного разрыва Аннетты и Видока, Париж потрясло самоубийство одного из руководителей парижской префектуры, некоего Путо. Молва почти сразу связала его ужасную смерть с любовной связью его жены Анны Розали Путо и его подчинённого Эжена Франсуа Видока.
Словом, Аннетта уходит из его жизни и более не появляется. Вскоре, в 1820 году, Видок женится вторично на Жанне Виктуар Геран. Второй брак оказался коротким — Жанна умерла через четыре года от чахотки. В 1830 году Видок женился в третий раз, на Флёрид Альбертин Манье, с которой он прожил в любви и согласии семнадцать лет — до самой смерти Флёрид.
Пока же он ни на миг не прекращал своей борьбы с преступным миром французской столицы. Каждый день посещал одну из парижских тюрем, где часами наблюдал за заключёнными уголовниками, запоминая их внешность, особые приметы, походку. Узнавал их методы работы, преступный «почерк».
Сведения обо всех преступниках, с которыми когда-либо доводилось сталкиваться Видоку и его людям, заносились в картотеку. В дальнейшем она сослужила неоценимую службу не только Видоку, но и его преемникам в Сюртэ.
Видок пытался систематизировать не только приметы действующих профессиональных преступников, но и категории преступных «профессий», существовавшие тогда во Франции. Он описывал излюбленные приёмы каждой из этих категорий, особенности преступников, занимавшихся тем или иным уголовным промыслом.
Вот, например, его наблюдения по поводу категории так называемых «утренников»:
«Воры, так называемые «утренники» (chevaliers grimpants), обыкновенно прокрадываются в дом тихо и незаметно и стаскивают мимоходом всё, что попадается под руку. Первыми ворами были, как гласит предание, слуги без мест. Сначала их было немного, потом они воспитали учеников, и ремесло их приняло такие размеры, что от 1800 до 1812 года не было почти дня, когда бы в Париже где-нибудь не своровали двенадцати или пятнадцати корзин серебра. Коко-Лакур, передававший мне этот факт, говорил, что вначале у утренников была общая касса.
Для них имеют большой интерес книги: «Торговый календарь», «Придворный календарь» и «Календарь двадцати пяти тысяч адресов». Каждое утро, перед выходом, они с ними справляются и, вознамерившись посетить какой-либо дом, редко не знают имён, по крайней мере, двоих из живущих там»
[67].
Или вот другая категория:
«Букардьерами называют воров, обкрадывающих по ночам лавки; они никогда не пускаются на кражу, не познакомившись вперёд со всеми препятствиями, могущими им встретиться; с этой целью, в продолжение нескольких дней, утром и вечером, бродят они вокруг лавки, стараются быть при отпирании или запирании, причём обращают внимание на болты, легко ли они надеваются и снимаются, узнают также, стережёт ли лавку собака, не спит ли кто в ней. Вообще много есть средств охраняться от лавочных воров, но средства эти, конечно, хороши только своей тайной, и разглашать их не должно. Немецкая пословица говорит: «Хороший замок порождает искусного вора…» Это потому, что хороший замок не есть тайна»
[68].
Подробнейшим образом описывал он магазинных воров, воров экипажных или колесников (rouletiers), разумеется, карманников (floueurs), шулеров карточных и бильярдных (emporteurs) и так далее. Удивительно, что многие его наблюдения не утратили своей актуальности и по сей день, причём не только для Франции. Вот, например, типичный случай описанный Видоком:
«Завидя подобную жертву, один из мошенников, наиболее ловкий, подходит к незнакомцу и делает как бы мимоходом с полдюжины таких вопросов, из ответов на которые он мог бы более или менее заключить о финансовом его положении. Получивши подобное сведение, он подаёт знак сообщникам; тогда второй товарищ, забежавший вперёд, роняет ящик, кошелёк или какой-нибудь пакет таким образом, что незнакомец не может пройти мимо, не заметив этого предмета.
Он действительно намеревается его поднять, но в то самое мгновение его новый знакомый кричит: «Чур, вместе!» Останавливаются посмотреть находку. Обыкновенно это оказывается какой-нибудь драгоценный предмет в богатой оправе, бриллиантовая запонка, брошь и т. п. При нём записочка:
«Милостивый государь, посылаю Вам Ваше бриллиантовое кольцо, за которое Ваш слуга заплатил мне две тысячи семьсот двадцать пять франков. Бри Зебар, ювелир».
— Будь у меня деньги, — говорит нашедший, — я вам заплатил бы вашу долю с удовольствием, но у меня нет ни гроша. Что делать?.. — он с минуту размышляет.
— Послушайте! — вдруг, как бы надумавшись, восклицает он. — Вы мне кажетесь честным, достойным человеком; дайте мне вперёд несколько сотен франков, а когда продадите перстень, возвратите остальное; понятно, что вы получите процент за выданную мне вперёд сумму. Оставьте мне свой адрес.
Привлечённый барышом, простак с удовольствием опрастывает свой кошелёк. По заключении сделки, они расстаются с обещанием свидеться, хотя с той и другой стороны твёрдо решили, что этого не будет. Из двадцати человек, обманутых таким образом, по крайней мере, восемнадцать дадут фальшивое имя и фальшивый адрес: чтобы быть обманутым, отчасти надо самому быть обманщиком»
[69].
Надо ли говорить, что никаких бриллиантов там не было — дешёвая подделка из стекла. Подобные приёмы встречаются и сегодня, сплошь и рядом, в Москве и Нью-Йорке, Тель-Авиве и Париже.
Во многих методах, получивших в криминалистике дальнейшее развитие, французский сыщик стал первопроходцем. Вот только один пример.
В 1822 году Париж был потрясён убийством графини Изабель д’Арси. Префект поручил расследование Видоку. Сыщик установил, что молодая женщина была застрелена в упор, из пистолета.
Первым под подозрение попал сам граф д’Арси. Он был значительно старше жены, кроме того, незадолго до убийства граф узнал, что жена ему неверна. Можно было бы предположить, что граф убил жену из ревности.
После долгой беседы с подозреваемым, Видок засомневался в его вине. Престарелый граф явно не походил на убийцу.
Сомнения усилились, когда Видок осмотрел имевшиеся в доме два дуэльных пистолета. Оба пистолета были тщательно вычищены, но, по словам графа, он периодически чистит оружие, даже если из него не стреляет. Если бы в распоряжении Видока была пуля, он, конечно же, мог бы сопоставить её с пистолетами графа. Но пуля осталась в теле женщины, и родственники категорически не желали разрешать вскрытие.
Видоку удалось убедить личного врача семейства д’Арси извлечь пулю тайно. Пуля окончательно убедила его в невиновности графа: её калибр не подходил ни к одному из пистолетов д’Арси.
