Ну и сволочи!
Господи, какое им дело до Люцифера! Не любит он тебя — просто уйди. найди другого, того, кого полюбишь. Но черт его дери, зачем из-за своей любви портить человеку жизнь?
— И в итоге вы решили его убить…
— Зарова? Зачем? Ковальски — другое дело. После смерти партнера перед кучей зрителей карьера Зарова была бы закончена. но наш человек наверняка их перепутал. Ушлепок. Впрочем, все равно. Заров — человек без сердца. Он убьет нас.
Она не выглядела как та, кому вот-вот грозит смерть. Наоборот — даже улыбалась. Может, это была какая-то защитная реакция психики, может, еще что-то.
Барбара подняла взгляд кверху, широко усмехнулась, будто была под наркотиком. Или он и вправду что-то ей вколол?
Дверь снова открылась. Человек в черном балахоне и маске вошел внутрь, снова посмотрел на Барбару, потом на меня. В его руке заблестел небольшой черный пистолет.
— Нет! Люцифер, прошу, нет! Мы не собирались тебя убивать! Только этого, — завопила Барбара. — Ведь ты не станешь убийцей! Может, ты фанатик своих трюков, но не долбанный маньяк!
В этот момент послышались чьи-то шаги. Несколько человек спускались по лестнице.
— Слышишь? Ты сядешь в тюрьму, Люцифер! — зашипела Барбара.
На пороге появились четверо полицейских во главе с Диего Моралесом, а Михаил убрал пистолет и снял маску. Он отдал пистолет полицейским.
— Вы все записали?
— Да, — ответил полицейский. — Только суд не примет это в качестве доказательства. Признание получено под давлением. А её адвокат может оставить нас без работы и потребовать возмещение ущерба.
Михаил подошел ко мне, расстегнул наручники на моих запястьях. Я растерла затекшие руки. Так и знала, что это авантюра и мало к чему приведет.
— Покажите это её напарнику. Думаю, он и сам признается, чтобы сидеть поменьше.
Барбара сидела опустив голову. Может, проклинала нас, а может, своего Сергея. Или до сих пор считала, что делает доброе дело. Кто её знает? Мне было все равно. Вместе с Михаилом я вышла из подвала полицейского участка.
— Думал, эти бюрократы не разрешат. Спасибо, что согласилась, — Ковальски посмотрел мне в глаза.
— Что с Люцифером? Его нашли? — с надеждой спросила я. Он не мог взять и умереть. Просто не мог.
— Пока что нет, — ответил Михаил. — Я отвезу тебя в аэропорт.
Черт!
Он не мог умереть. Просто не мог. Не может быть такого!
— Ты же что-то знаешь про него? — я с мольбой посмотрела ему в глаза.
Тот вздохнул.
— Он ничего мне не говорил, но моя теория — между ним и пулей было сверхтонкое бронированное стекло. Взглядом его не заметить, если не смотреть вплотную. Пуля попала в него, после чего Люциферу осталось поиграть на публику и прыгнуть в воду. Внизу его, вероятнее всего, ждал акваланг или небольшой батискаф.
Я посмотрела ему в глаза и растаяла в улыбке. Прыгнула Михаилу на шею, по-дружески обняла его. Он жив! Люцифер Заров жив!
***
Женева встретила меня дождем и прохладой. Водная пелена закрывала стеной серости ровные, геометрически выверенные улицы, немногочисленные машины, аккуратные небольшие вывески, небольшие балкончики на фасадах старых, но прекрасно выглядящих зданий. Город казался мне слишком правильным, даже немного искусственным, будто бы его создавали не люди, а стремящиеся к абсолютному порядку роботы. Если представить Женеву человеком, это был бы перфекционист, всегда одетый в дорогой деловой костюм, всегда с идеальной прической, начищенной обувью, уверенной ровной походкой.
Как Люцифер Заров.
Месяц я гадала умер он или нет. Месяц плакала по ночам, каждые пятнадцать минут смотрела в телефон в ожидании нового сообщения. Ежедневно я гуляла с Вадимом, говорила с мамой, а те не хотели, чтобы я куда-то уезжала. Со временем даже начала с этим смиряться. И вот наконец-то пришло письмо от банка в Женеве.
Там говорилось, чтобы я прибыла к здешнему юристу, поскольку Люцифер Заров упомянул меня в своем завещании. Но я отказывалась верить, что он умер. Села на первый же авиарейс и через несколько часов оказалась здесь.
Стояла на аккуратной, чистой, напоминающей помещение музея улице, всматривалась в проезжающие мимо машины, проходящих людей, в надежде, что сейчас где-то за моей спиной материализуется Люцифер. Ловила отражения витрин, ожидая, что он покажется. Хоть на один единственный миг, чтобы я точно знала, что он жив.
Но его не было, а вносящий долю хаоса в швейцарский порядок ветер то и дело пытался украсть у меня зонт, трепал плащ и превращал прическу в подобие птичьего гнезда.
— Давно ждешь? — послышалось за спиной. Сперва послышался голос Зарова, но повернувшись, увидела Михаила.
Он был в кожаной куртке, джинсах, с заросшим щетиной лицом и, кажется, слегка пьян. Ковальски не смотрел на меня. Безразлично пялился куда-то в сторону.
— Минут пять, — ответила я.
— Нам в то здание, — сказал он, указав пальцем на старинный четырехэтажный дом дальше по улице. Затем Михаил достал сигарету, попробовал закурить, но ветер был против и раз за разом тушил его зажигалку. Я встала, прикрывая его от ветра.
— Как Барбара? — спросила я, когда он закурил.
— Я устроил так, чтоб её адвоката придержали на границе, и она подписала признание. Ей сократили срок за дачу показаний против её напарника. Дело закрыто, по крайней мере в ближайшее время они никому не навредят.
Я кивнула. Хоть эти получили свое. Но они не вернут Люцифера, если он погиб.
— Думаешь, он мертв?
— Может быть все, но Люцифер умен, провел множество выступлений с не самой благосклонной публикой. Вряд ли в этот раз совершил фатальную оплошность, еще и в стране, где каждый первый — верующий.
По лицу Ковальски нельзя было понять что он чувствует. Создавалось впечатление, что он вовсе отрекся от эмоций, стал элементом местной идеальной архитектуры.
Я, как и он, не верила в смерть Люцифера, но рано или поздно что-то дает сбой, что-то идет не так, вмешивается случайность, злой рок, статистическая ошибка и переворачивающая все вверх дном. От этой мысли щемило сердце, выворачивало душу, слезы наворачивались на глаза.
— Сам-то как? — почти безразлично поинтересовалась я.
— Уволился из Интерпола. Решил последовать совету Зарова — попробовать снова заняться трюками. Да и после выступления в Бразилии у меня слишком узнаваемая рожа для такой работы, — усмехнулся он. — Если хочешь, приглашаю на свое выступление через месяц в Киеве.
Я кивнула.
Мы прошли сквозь искусно сделанную дверь с завитушками и резьбой. Я сложила зонт и на мгновенье насладилась теплом после промозглой улицы. Вперед вел узкий коридор с высоченным, метра четыре, потолком. Впереди виднелась лестница, ведущая на второй этаж. С портрета на стене взирал незнакомый мне пожилой мужчина в деловом костюме. Под ногами блестел начищенный до блеска паркет.
