Не стоял там, сколько хотел, потому что преимуществ у
«бьюика» не было никаких. Если бы были, я уверен, что мы подрались бы на
автостоянке у «Тэпа» вместо того, чтобы найти возможность обратить все в шутку.
Мы нашли такую возможность, потому что драка бросила бы тень на репутацию
взвода Д, а он ставил взвод выше всего: «бьюика», жены, даже семьи, когда
появилась семья.
Я как-то спросил его, чем он гордится больше всего в жизни.
Он ответил: «Формой». Я его понял и меня тронул такой ответ, но не могу не
признаться и ужаснул. Но именно ответственное отношение к службе и спасло его.
Он гордился выполняемой работой, гордился формой, которую
носил, и эта гордость помогла ему сохранить самообладание и здравомыслие. Без
нее «бьюик» точно обратился бы для него в навязчивую идею и свел с ума.
Но не работа ли и убила его? Согласен. Однако между
поступлением на службу и смертью лежали долгие годы, счастливые годы. И вот
теперь рядом со мной сидел его сын, который находился куда в худшем положении,
чем отец, потому что у него работа не уравновешивала притяжение «бьюика». Его
переполняли множество вопросов и. наивная вера, что ответы обязательно
появятся, потому что они ему очень нужны. «Фуфло», — как мог бы сказать его
отец.
— Температура чуток упала, — заметил Хадди, когда все вновь
уселись. — Может, это и ничего, а может, он выкинет какой-нибудь фортель. Надо
бы за ним понаблюдать.
— Что случилось после того, как вы и мой отец едва не
подрались на автостоянке? — спросил Нед. — И только не надо опять рассказывать
мне о шифрах и кодах. О них я уже все знаю. Я учусь работе в коммуникационном
центре, не забывайте об этом.
А чему, скажите на милость, учился парнишка? Проведя месяц,
если отсчитывать от того дня, когда он получил официальное разрешение, в
каморке с радио, компьютерами и модемами, что он в действительности узнал?
Шифры и коды, да, с этим он управился быстро и голос его звучал очень
профессионально, когда он отвечал по красному телефону: «Полиция штата,
Стэтлеровское отделение, патрульный взвод Д, ПИСП <ПИПС — проходящий
испытательный срок патрульный.> Уилкокс, чем я могу вам помочь?» — но знал
ли он, что каждый шифр и код — звено в цепи? Что цепи есть везде, и каждое
следующее звено сильнее или слабее предыдущего? Разве можно исходить из того,
что мальчишка, даже такой умный, это знает? Это цепи, которые мы куем по жизни.
Мы их создаем, мы их носим и иногда делимся ими друг с другом. На самом деле
Джордж Морган не застрелился в гараже. Просто запутался в одной из таких цепей
и повесился на ней. Но до того помог нам вырыть могилу Мистеру Диллону в
чудовищно жаркий летний день, вскоре после того, как в Потинвиле сгорел грузовик-цистерна.
Никаким шифром или кодом не выразить стремление Эдди
Джейкобю проводить все больше и больше времени в «Тэпе»; нет шифра или кода для
Энди Колуччи, изменявшего жене, пойманного на этом, просившего прощения,
умолявшего дать ему еще один шанс, но получившего отказ; нет кода для отъезда
Мэтта Бабицки; для прихода Ширли Пастернак. Многое не объяснишь, если не
признавать наличия этих цепей, какие-то из них созданы из любви, другие — из
чистой случайности. К примеру, поведение Орвиля Гарретта, опустившегося на одно
колено у свежей могилы Мистера Диллона, плача, положившего на землю его ошейник
и сказавшего: «Извини, напарник, извини».
Важно ли это для моего рассказа? Я полагал, что да. А вот
мальчишка придерживался противоположного мнения.
Я пытался дать ему контекст, а он снова и снова отталкивал
его от себя, как «бьюик» не принимал ничего лишнего, даже маленьких камушков,
которые не могли удержаться в протекторе. Ты засовываешь их в прорезь, а десять
или пятнадцать секунд спустя они выпадают. Тони проводил такой эксперимент, я
тоже, отец этого мальчишки — неоднократно, даже фиксировал на видеокамеру. А
теперь рядом со мной сидел этот мальчишка, одетый в гражданское, не в серой
униформе, которая могла уравновесить его интерес к «бьюику», сидел, отталкивая
мои слова, хотя уже и знал, сколь опасно это восьмицилиндровое чудо, хотел
слушать рассказ только о «бьюике», вне контекста и истории, не желал знать ни о
каких цепях. Хотел только того, что ему приглянулось.
И в своей злости полагал, что имеет на это право. Я считал,
что он ошибается, потому и злился на него, но скажу вам честно, я его и любил.
Видите ли, очень уж он напоминал своего отца. Вплоть до бесшабашного, рискового
взгляда.
— Следующую часть я тебе рассказать не могу. Меня там не
было.
Я повернулся к Хадди, Ширли, Эдди Джи. Все как-то поежились.
Эдди, тот вообще отвел от меня взгляд.
— Что скажете? — спросил я их. — ПИСП Уилкокса не интересуют
шифры и коды, он желает услышать только хронику случившегося. — Я бросил на
Неда иронический взгляд, который тот или не понял, или предпочел не понять.
— Сэнди, а что… — начал Нед, но я поднял руку, как
регулировщик. Я инициировал процесс. Возможно, в тот самый момент, когда
приехал на базу, увидел, как он выкашивает лужайку, и не отослал домой. Он
хотел услышать эту историю. Отлично. Пусть выслушает и поставим на этом точку.
— Парень ждет. Кто из вас поможет ему? И я хочу, чтобы
рассказали все. Эдди?
Он подпрыгнул, словно я его пощекотал, бросил на меня
нервный взгляд.
— Как звали того парня? Парня в ковбойских сапогах и со
свастикой на груди?
Эдди в шоке вытаращился на меня. Его глаза спрашивали: а
уверен ли я, что это надо рассказывать? Никто об этом парне не говорил. Во
всяком случае, до этого вечера. Иногда мы говорили о том дне, когда взорвалась
цистерна, смеялись, как Хадди и другой парень мирились с Ширли, собрав для нее
букет (аккурат перед взрывом), но не об этом любителе ковбойских сапог. О нем —
никогда. Но теперь мы, клянусь Богом, будем говорить о нем.
— Лепплер? Липпьер? Что-то в этом роде, не так ли?
— Его звали Брайан Липпи, — ответил наконец Эдди. — В свое
время мы достаточно хорошо знали друг друга.
— Правда? — спросил я. — Впервые слышу.
Я положил начало следующей главе нашего рассказа, Ширли
Пастернак продолжила (в той части, которая касалась ее), говорила тепло, глядя
на Неда, накрыв руку его своей. Меня не удивило, что она заговорила следом за
мной, не удивило, когда в разговор включился Хадди и они вели рассказ
попеременно. А вот удивился я, когда свою лепту начал вносить Эдди Джи, начал
по чуть-чуть, потом все больше и больше. Я велел ему посидеть, пока будет что
сказать, но все-таки удивился, когда этот миг настал и он разговорился. Сначала
говорил медленно, нерешительно, словно сомневаясь в собственной памяти, но
когда подошел к главному, стал рассказывать, как увидел, что этот говнюк Липпи
вышиб окно, голос его заметно окреп, в нем прибавилось уверенности. Теперь
рассказ вел мужчина, который помнил все и решил ничего не скрывать. Говорил он
не глядя ни на Неда, ни на меня, вообще ни на кого. Он смотрел на гараж Б, где
иной раз на свет божий появлялись чудовища.
