— Надо увести его отсюда, — сказал Джордж.
— Ничего, он в порядке, — ответил я.
Нюхая неподвижные розовые отростки на голове чудовища,
Мистер Д заскулил вновь. Потом поднял лапу и помочился на отрубленный кусок
хобота. После чего попятился, подвывая.
Я слышал слабое шипение. Запах тухлой капусты усилился,
желтая кожа чудовища начала светлеть. Превращаясь в белую. Крошечные, едва
видимые струйки пара поднимались над трупом. Именно из-за них усилилось
зловоние. Чудовище начало разлагаться, как разлагались остальные трупы,
появлявшиеся из багажника «бьюика».
— Ширли, иди на рабочее место, — нарушил я затянувшуюся
паузу. — У тебя девяносто девять.
Она быстро-быстро заморгала, словно начала соображать, что к
чему.
— Цистерна, — прошептала она. — Джордж. Эс. Господи, я
забыла.
— Возьми с собой собаку, — добавил я.
— Да, хорошо. — Она помолчала. — А как же?.. — Она указала
на садовый инвентарь, валяющийся на бетонном полу, инструменты, которыми мы
убили чудовище, лежащее у сдвижных ворот и совсем недавно кричащее у нас в
головах. Кричащее о чем? Оно просило пощады? Пощадило бы оно одного из нас,
если бы мы поменялись местами?
Я так не думаю.., но, разумеется, и не могу думать, не так
ли? Потому что предстояло пережить ночь, а потом — вторую, год ночей, десять
лет. Потому что предстояло тушить свет и оставаться в темноте. И приходилось
верить, что с тобой поступили бы точно так же. Нужно в это верить, иначе
непонятно, как жить дальше.
— Не знаю, Ширли. — Внезапно навалилась усталость, а желудок
начал проявлять первые признаки недовольства всей этой вонью. — Какая разница,
не будет же ни суда, ни расследования, ни-че-го. Возвращайся на рабочее место.
Твое дело — обеспечивать связь. Вот и обеспечивай.
Она кивнула.
— Пошли, Мистер Диллон.
Я сомневался, что пес пойдет с ней, но он пошел, чуть ли не
тыкаясь носом в коричневые на низком каблуке туфли Ширли. Он продолжал скулить,
а перед тем как выйти из двери, вдруг задрожал всем телом, словно его начал
бить озноб.
— Мы тоже должны идти. — Джордж повернулся к Эдди.
Хотел потереть глаза, понял, что на руках перчатки, сдернул
их. — Надо же заняться арестованным.
Эдди посмотрел на него так же удивленно, как и Ширли — на
меня, когда я напомнил ей про аварию в Потинвиле.
— Совершено забыл про этого болтливого мерзавца. Он сломал
нос, Джордж.., я слышал.
— Правда? — Джордж хмыкнул. — Какой кошмар.
Эдди заулыбался. Чувствовалось, что он хочет подавить
улыбку, но она становилась все шире. Улыбка, она помогает. И в тяжелой ситуации
тоже. Особенно в тяжелой ситуации.
— Идите, — кивнул я. — Позаботьтесь о нем.
— Пошли с нами. — Эдди мотнул головой в сторону двери. —
Негоже тебе оставаться здесь одному.
— Почему? Чудовище мертво, не так ли?
— А вот он — нет. — Эдди указал на «бьюик». — От этого
чертова автомобиля можно ждать чего угодно, и он очень даже живой. Или ты не
чувствуешь?
— Я что-то чувствую, — признал Джордж. — Может, это реакция
на столкновение с этим… — он посмотрел на труп, — ..не знаю, как там его
назвать.
— Нет, — возразил Эдди. — То, что ты чувствуешь, исходит от
«бьюика», который совсем не покойник. Он дышит, вот что я думаю. Чем бы ни был
этот автомобиль, он дышит. Не думаю, что здесь безопасно, Хад. Нам всем лучше
уйти.
— Ты преувеличиваешь.
— Хрена с два. Он дышит. Он выдохнул это розовоголовое
страшилище, точно так же, как у тебя из носа может вылететь сопля, когда ты чихаешь.
А теперь он готовится. вдохнуть. Говорю тебе, я это чувствую.
— Послушай, — ответил я, — мне нужна ровно минута, идет? Я
только возьму тент и накрою.., вот это. — Я указал на убитое существо. — А с
остальным подождем до Тони и Керта. Они — эксперты.
Но Эдди стоял на своем. Не желал меня слушать.
— Нельзя тебе оставаться около этого псевдоавтомобиля, пока
он не вдохнул. — Эдди злобно глянул на «бьюик». — И тебе тоже надо бы стоять на
этом. Сержант захочет войти в гараж, Керт — еще больше, но ты не должен их
пускать. Потому что…
— Я знаю, — прервал я его. — Потому что он готовится
вдохнуть, ты это чувствуешь. Тебе пора заводить собственный телефонный номер,
начинающийся с восьмисот, Эдди.
Ты сможешь заработать кучу денег телефонным гаданием по
ладони.
— Пожалуйста, смейся. Ты думаешь, Эннис Рафферти смеется
там, где он сейчас? Я говорю тебе, что знаю, и мне без разницы, нравится тебе
это или нет. Это дыхание. И так было всегда. На этот раз, когда он вдохнет,
вдох будет глубоким. Можешь мне поверить. Позволь нам с Джорджем помочь тебе с
тентом. Мы накроем это чудище вместе и вместе выйдем из гаража.
Эта идея показалась мне не из лучших, хотя я и не мог понять
почему.
— Эдди, я справлюсь. Клянусь Богом. Опять же, я хочу сделать
несколько снимков мистера Инопланетянина, прежде чем он совсем разложится.
— Не будем об этом, — выдавил из себя Джордж. Он заметно
позеленел.
— Извини. Я быстро, не волнуйтесь. Идите, парни, займитесь
арестованным.
Эдди смотрел на «бьюик», застывший на больших, с белыми
боковинами, шинах. Открытый багажник выглядел пастью крокодила.
— Как я его ненавижу. За два цента…
Джордж уже шел к двери и Эдди последовал за ним, так и не
сказав, что бы он сделал за два цента. С другой стороны, догадаться труда не
составляло.
Запах разлагающегося чудовища с каждой секундой становился
все отвратительнее, и я вспомнил про «паффпэк», надетую Кертисом, когда он
пошел осматривать «лилию». Я подумал, что маска по-прежнему в будке. «Полароид»
точно там лежал, не так давно я видел его собственными глазами.
С автомобильной стоянки до меня донесся голос Джорджа. Он
спрашивал Ширли, в порядке ли она. Она крикнула в ответ, что да. А секундой или
двумя позже Эдди гаркнул: «ТВОЮ МАТЬ!» Его услышали в соседнем округе. По
голосу чувствовалось, что он зол, как черт. Я решил, что арестованный, со
сломанным носом, накачавшийся наркотиками, проблевался на заднем сиденье
патрульной машины. Что с того? Вымывать блевотину — не самое худшее занятие.
Однажды я приехал на место столкновения трех автомобилей в Патчине и посадил
пьяного водителя, виновника происшествия, на заднее сиденье своей патрульной
машины. Чтобы он не сбежал, пока я ограждал место аварии. Вернувшись, я
обнаружил, что этот гад снял рубашку и насрал в нее. А потом, используя один из
рукавов как тюбик (чтобы понять, о чем я толкую, представьте себе кондитера,
рисующего вензель на торте), написал свое имя на боковых стеклах. Пытался
написать и на заднем, да только не хватило специальной коричневой «краски».
Когда я спросил, с чего он сподобился на такую гадость, он, прищурившись,
посмотрел на меня и ответил: «Это же гадкий мир, патрульный».
