Мне вспомнились слова Ширли: «Мы убили разумное существо», —
и ответ Джорджа: «Чушь собачья». Только Ширли несла не чушь. При «летучей мыши»
и «рыбе» не нашлось предметов, напоминавших транзисторный радиоприемник, потому
что они были животными. Сегодняшний наш гость, которого мы разорвали на куски
садовыми инструментами, разительно отличался от них. Каким бы отвратительным он
нам ни показался, какую бы ни вызывал у нас ненависть, Ширли говорила правду:
это было разумное существо. Мы тем не менее его убили, продолжали рвать и
крошить, даже когда он лежал на полу, простирая к нам обрубленный хобот и прося
о пощаде, хоть он и знал: мы его не пощадим. Не могли пощадить.
Но ужаснуло меня не это. Перед моим мысленным взором
возникла прямо противоположная ситуация. Я увидел Энниса Рафферти, оказавшегося
среди вот таких существ, с желтой кожей, розовыми отростками на голове, хоботом
с глазами на груди, молящего о пощаде, задыхающегося в непривычном ему воздухе.
И когда он лежал перед ними, мертвый и уже начавший разлагаться, достал ли
кто-нибудь его револьвер из кобуры? Стояли они, глядя на револьвер под чужим
небом неведомо какого цвета? Удивил их револьвер точно так же, как меня удивило
«радио»? Сказал кто-нибудь: «Мы только что убили разумное существо», — на что
другой ответил: «Чушь собачья»? И когда я думал об этом, в голове звучала
другая мысль: я должен немедленно убраться отсюда. Если только мне на
собственном опыте не хотелось получить ответы на мои же вопросы. И что
произошло потом? Я никогда об этом не говорил, но теперь могу сказать: мне
казалось глупым отступать, пройдя столь длинный путь.
Я решил залезть в багажник.
Видел, что такое возможно. Места в нем хватало. Вы знаете,
какие большие багажники в этих старых автомобилях. Когда я был маленьким, мы
говорили, что гангстеры отдают предпочтение «бьюикам», «кадиллакам» и
«крайслерам», потому что в багажнике достаточно места для двух поляков или трех
макаронников. Места хватало. Старина Хадди Ройер мог влезть в багажник, лечь на
бок, протянуть руку и закрыть крышку. Мягко, без стука. А потом лежал бы, дыша
затхлым воздухом через «пафф-пэк», прижимая «радио» к груди. В маленьком
баллоне оставалось не так уж много воздуха, но его хватило бы. Старина Хадди
лежал бы, свернувшись, улыбаясь, а потом.., очень скоро…
Произошло бы что-то очень интересное.
Я не думал об этом долгие годы, разве что во снах, которые
не помнишь, когда просыпаешься, но знаешь, что тебе снились кошмары, по гулко
бьющемуся сердцу, пересохшему горлу и отвратительному, будто кошки насрали,
вкусу во рту. Последний раз я осознанно вспоминал, как стоял перед багажником
«бьюика роудмастера», когда услышал, что Джордж Морган покончил с собой.
Представил себе, как он сидел на полу в собственном гараже, может, слышал
голоса детей, играющих в бейсбол на поле Макклурга в том же квартале, а потом
пиво закончилось, он взял револьвер и пристально посмотрел на него. К тому
времени мы все уже перешли на «беретты» <"Беретта" — пистолет
итальянского производства, один из лучших в своем классе, в конце восьмидесятых
годов принят на вооружение полицией США.>, но Джордж сохранил «ругер».
Говорил, он лучше ложится на руку. Я буквально видел, как он
вертит револьвер из стороны в сторону, потом смотрит ему в глаз. У каждого
пистолета или револьвера есть глаз.
Любой, кто смотрел в него, это знает. Вот он вставил ствол
между зубами, возможно, коснулся мушкой неба. Ощутил вкус масла. Может, даже
лизнул дуло кончиком языка, как лижут мундштук трубы перед тем, как дунуть в
нее. Сидел в углу гаража еще со вкусом пива во рту, к которому прибавился вкус
машинного масла и стали, облизывая дыру в стволе — глаз, из которого пуля
вылетает со скоростью, в два раза превосходящей скорость звука, подталкиваемая
расширяющимися горячими пороховыми газами. Сидел в углу, ощущая запах травы,
прилепившейся к днищу газонокосилки, и разлитого бензина. Слыша радостные крики
детей на бейсбольном поле. Думая о том, что он почувствовал, когда патрульная
машина весом в две тонны превратила старушку в кровавое месиво, когда кровь
брызнула на ветровое стекло, а в решетке радиатора что-то застряло, как потом
выяснилось, одна из ее туфель. Я живо себе это представил и знаю, именно так
все и происходило, знаю, потому что сам пережил подобное. Я понимал, как ужасно
все будет, но особо не тревожился: что-то в этом было и забавное. Я улыбался.
Не хотел дать задний ход. Думаю, Джордж тоже не хотел. В конце концов решиться
пойти на такое — все равно что влюбиться. Или жениться. Обратного пути нет. А
решение я уже принял.
Спас меня не колокольный звон, а крик Ширли. Поначалу она
издала громкий вопль, потом последовали слова:
«Помогите! Пожалуйста! Помогите мне! Пожалуйста, пожалуйста,
помогите мне!»
Меня будто вывели из транса. Я отступил от багажника
«бьюика» на пару шагов, шатаясь как пьяный, не в силах поверить, на грани чего
оказался. Ширли закричала снова, а потом я услышал голос Эдди: «Что с ним,
Джордж? Что с ним случилось ?»
Я повернулся и побежал к двери гаража.
Да, спасенный криком. Это про меня.
Эдди
Снаружи было лучше, намного лучше, и когда я спешил за
Джорджем, случившееся в гараже Б уже казалось мне дурным сном. Конечно, не
могло там быть монстров с розовыми отростками на голове, хоботом с глазами,
волосатыми когтями. Реальность — это наш задержанный и находящийся на заднем
сиденье патрульной машины номер 6 дебошир, поднимающий руку на женщину. Вот им,
Брайаном Липпи, дамы и господа, нам и следовало заниматься. Я все еще боялся
«бьюика», боялся, как никогда раньше или позже, и я знал, что на то у меня есть
веская причина, хотя более не мог вспомнить, какая именно. И полагал сие за
счастье.
Я прибавил шагу, чтобы догнать Джорджа.
— Послушай, я, наверное, не соображал, что делаю.
Если я…
— Дерьмо, — вырвалось у него, и он так резко остановился,
что я чуть не ткнулся ему в спину. Замер на краю автостоянки, уперев руки в
бока.
— Ты только посмотри, — и тут же крикнул:
— Ширли!
Ты в порядке?
— Все нормально, — ответила она. — Но Мистер Д… извини,
вызов по радио. Я должна ответить.
— Только этого нам и не хватало, — пробурчал Джордж.
Я шагнул в сторону и увидел, отчего он так расстроился.
Заднее окно нашей патрульной машины вышибли, безусловно,
парой ковбойских сапог с крепкими каблуками.
Двух или трех ударов на такое бы не хватило, даже и дюжины,
но мы предоставили моему школьному «дружку» Брайану предостаточно времени. Вот
он им и воспользовался.
Солнце отражалось от тысяч осколков, разбросанных по
асфальту. Что же касается мсье Брайана Липпи, то его и след простыл.
