— Там, где они никому не причинят зла.
Дуво забросал учителя вопросами, но Раналот не ответил ни на один из них.
— Что, если дароты вернутся? — спросил наконец юноша.
— Они не вернутся, пока существуют эльдеры. Много лет спустя после этого разговора на склоне холма, возвышавшегося над Кордуином, Дуво встал и повернулся лицом к северу. Во рту у него пересохло, сердце колотилось глухо и тяжко, как кузнечный молот. Теперь он знал, почему изменилась магия земли. Всем своим существом ощущал он, как поток магии медленно, чуть заметно движется на север — и там уходит в никуда, как вода в песок.
Эльдеров больше не существует.
И дароты вернулись.
Тарантио сидел за угловым столиком, спиной к стене, и доедал мясной пирог. Начинка была обильная, нежная и восхитительно вкусная. В этот вечер настроение у посетителей «Мудрой Совы» было не из лучших — знаменитый музыкант так и не появился, и это многих возмущало. Кефрин сновал между столиками, извинялся и заверял посетителей, что арфист вот-вот появится. Четверо молодых дворян налетели было на хозяина таверны, громко твердя, что еда у него нынче — сущее дерьмо, а потому они не заплатят ему ни гроша. Тогда к их столику подошла Шира, что-то тихо заговорила — и юнцы утихомирились, смущенно поясняя, что они, дескать, пришли с другого конца города, чтобы послушать игру Дуводаса. Затем они извинились за свою вспышку. Тарантио молча восхищался тем, как умиротворяюще действовала Шира даже на самых горластых забияк. Он краем глаза глянул на Бруна — тот таращился на девушку с нескрываемым восторгом. Кефрин отошел от мятежного столика; на его румяном круглом лице было написано облегчение. Шира наполнила кубки молодых задир вином, в последний раз чарующе улыбнулась и ушла на кухню.
— Надеюсь, что арфист все-таки появится, — вздохнул Брун.
— Вряд ли, — ответил Тарантио, — судя по всему, он куда-то ушел.
Брун заметно приуныл, зато Дейса отсутствие музыканта только радовало.
— И как только люди могут наслаждаться этой жуткой какофонией? — удивлялся он.
— Потому что это красиво, — ответил ему Тарантио. Солгать Дейсу было невозможно, и сейчас он живо почуял в ответе Тарантио странную неуверенность.
— Объясни! — потребовал он.
— Это у меня вряд ли получится, братец. Я слышу музыку, и она трогает меня до слез. И в то же время я чувствую, что тебе это неприятно.
— Что ж, арфист сегодня не появился, за что я ему несказанно благодарен. И скажи дурачку, что у него весь подбородок в паштете.
— Вытри подбородок, Брун, — сказал вслух Тарантио. Юнец широко ухмыльнулся и, проведя ладонью по подбородку, слизал с пальцев остатки паштета.
— Вкусная здесь еда. Знаешь, это ведь Шира готовила. Что за чудо эта девушка!
Он покосился в сторону кухни, надеясь хоть мельком увидеть предмет своего обожания, но кухонные двери были плотно закрыты.
— Ты уже виделся с человеком, который хранит твои деньги? — довольно громко спросил он.
— Ты бы еще заорал во все горло, — посоветовал Тарантио, — а то не все тебя слышали.
Брун огляделся по сторонам.
— А зачем им надо это слышать?
— Не важно, Брун. Это называется «ирония». Понимаешь, я хотел намекнуть, что громко болтать о деньгах неразумно — здесь ведь могут быть и грабители.
— Ну, мне ничего не надо повторять дважды, — заявил Брун, глубокомысленно стукнув себя пальцем по носу. — Так ты виделся с этим человеком?
— Да. Наши дела идут неплохо. Мои вложения принесли мне почти две тысячи серебряков.
— Две тысячи?! — воскликнул Брун. Люди, сидевшие за соседними столиками, обернулись на этот возглас. В сознании Тарантио раскатился хохот Дейса.
— До чего же я рад, что мы взяли с собой этого дурачка!
— Что же ты будешь делать с этими деньгами? — не унимался Брун.
— Давай поговорим о чем-нибудь еще, — сказал белобрысому юнцу Тарантио. — О чем ты сам захочешь.
Брун надолго и тяжело задумался.
— Жалко, что не пришел арфист, — заявил он наконец. — И жалко, что вчера вечером ты его не слышал. Он так замечательно играл! Принести тебе еще пива?
Тарантио кивнул.
— Позволь-ка мне, братец, занять твое место, — сказал Дейс. — Давно уже я не наслаждался хорошим пивом.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты устроил здесь резню.
— Не устрою, братец, будь спокоен. Даже не притронусь к мечам. Только выпью кружку пива — и баиньки.
Тарантио расслабился и отступил в глубь сознания. Дейс сладко потянулся и прикончил остатки пирога. Брун с двумя кружками уже возвращался к столику, когда рослый мужчина, один из тех самых задиристых дворян, вдруг резко повернулся — и наткнулся на него. Пиво выплеснулось из кружек прямо на черную шелковую рубашку рослого мужчины.
— Ах ты, болван неуклюжий! — взревел тот.
— Прошу прощения, — стараясь обойти его, дружелюбно отозвался Брун, — но ты ведь сам меня толкнул.
Рослый мужчина замахнулся и ударом кулака сбил его с ног. Брун упал на стол, ударился головой о спинку стула — и, потеряв сознание, рухнул на пол.
Дейс мгновенно выскочил из-за стола и подоспел к потасовке в тот самый миг, когда рослый мужчина уже собирался пнуть неподвижно лежащего Бруна. Дейс ловко подставил ему подножку, и тот со всей силы грянулся на пол, но тут же перекатился на колени и выхватил кинжал. Дейс ухмыльнулся и потянулся было к ножу, но передумал.
— Экий ты зануда, братец, — проговорил он вслух. Рослый мужчина вскочил и злобно прищурился.
— Я тебе за это кишки выпущу, сукин сын!
— Попробуй, — презрительно бросил Дейс. Противник кинулся на него. Дейс откачнулся вбок, левой рукой перехватил запястье руки с кинжалом, правой стиснул ее повыше локтя и как следует рванул. Раздался зловещий треск — рука рослого мужчины была сломана в локте. Пострадавший душераздирающе завопил и, едва Дейс отпустил его, рухнул на пол. Кинжал вылетел из его ослабевших пальцев. Из рукава черной, залитой кровью рубашки торчал обломок кости.
— Да заткнись ты! — рявкнул Дейс и ребром ладони разбил неудачливому противнику нос. Бросив его извиваться от боли на полу, он направился к Бруну, который уже пришел в себя и со стоном пытался подняться.
Ощутив за спиной какое-то движение, Дейс резко обернулся. Трое приятелей рослого наступали на него с ножами. Дейс громко расхохотался и шагнул к ним.
— На ваше счастье, я обещал своему другу, что сегодня никого не убью. Впрочем, это не помешает мне вас искалечить, как я только что искалечил вашего дружка — повезет ему, если не останется одноруким! Ну, кто первый? На сей раз, пожалуй, я переломаю вам ноги!
