— Я не люблю, когда ты дерешься с кем-то не по моему приказу, — промолвил герцог. — Впрочем, это пустяки. Надеюсь, человек, которого ты убил, не был моим другом?
— По счастью, нет, государь. И поединок еще не состоялся. Твой слуга отыскал меня, когда я шел к его дому. Я, конечно, послал ему свои извинения в том, что наша встреча откладывается.
— Что ж, садись, — сказал герцог. — Думаю, ты скоро узнаешь, что ваш поединок отложен на более чем неопределенный срок. — Он окинул взглядом своих советников. — Все вы должны внимательно выслушать то, что вам сейчас расскажут. Поймите, что это не дурная шутка. От того, какие решения мы примем сегодня, зависят наши жизни. Боюсь только, что проживем мы еще не слишком долго. — Повернув голову, он взглянул на Горана. — Говори первым, мальчик. Расскажи им все так, как рассказывал мне.
Изрядно оробевший в таком высоком обществе, Горан заговорил быстро, путаясь и глотая слова. Карис остановила его.
— Помедленней, паренек. Начни с самого начала. Итак, ты пас овец и вдруг увидел…
Горан сделал глубокий вдох и уже внятно изложил свой рассказ. Затем к советникам обратился Кэпел, рассказав им о том, что случилось с его капитаном и большинством солдат.
Напоследок заговорила Карис, описав деяния Сарино и повторив слова призрачного эльдера.
Когда она смолкла, воцарилось молчание. Нарушил его Вент.
— Я ничего не знаю о даротах, — сказал он, — но если они смертны, значит, я могу их убить.
— Не будь так самоуверен, — возразила Карис. — Когда мой конь спрыгнул в овраг, я пустила стрелу в горло одного из даротов. Стреляла я наудачу, но попала в цель. Но моя стрела не только не убила дарота — он сам выбрался из оврага, выдернул стрелу из горла и отбросил прочь. Эти дароты настоящие великаны, крепкие и сильные.
— Карис совершенно права, — отозвался герцог. — Дарота нельзя убить ни мечом, ни стрелой. Именно так повествуется вот в этой древней книге. В бою дароты — совершенные убийцы, нечувствительные к боли, и сила их неописуема. Многие истории, рассказанные здесь, по сути своей легенды — однако в любой легенде заключено зерно правды. Согласно этой книге, было… или есть?., семь даротских городов. В каждом городе живет около двадцати тысяч даротов. Пять городов слишком далеко от нас, что бы сейчас беспокоиться на их счет, шестой — в двух месяцах конного пути от Кордуина. Остается последний, седьмой город; названия у него нет, но мы назовем его, скажем… Дарот-Первый. Предположим, что в этом городе живут двадцать тысяч даротов. Какую армию они могут выставить против нас? И что мы должны сделать, чтобы выстоять против них? — Темные глаза герцога обвели зорким взглядом собравшихся. — Выскажитесь вначале, что вы думаете об услышанном.
Советники говорили один за другим, задавая вопросы Кэпелу, Горану и Карис. Женщина-воин видела их насквозь: они блуждали в темноте, охваченные смятением. Прождав с час, она шагнула к герцогу.
— Можно мне высказаться, государь? — с поклоном проговорила она. — У меня есть предложение.
— С радостью его выслушаю, — ответил герцог.
— Мы ничего не можем придумать, пока не узнаем намерения самих даротов, а для этого нужно отправить к ним посольство. Я предлагаю отобрать нескольких людей, которые поедут на север и встретятся с вожаками даротов.
— Да ведь мы даже не знаем их языка! — возразил Вент. — А по тому, как они напали на Кэпела и его солдат, совершенно ясно, что они не склонны к переговорам.
— Даже если и так, — сказала Карис, — иного выхода у нас нет. — Мы должны знать, сколько их, как они сражаются, чем вооружены. Есть ли у даротов осадные машины? Если нет — при всей своей силе они не одолеют стен Кордуина. Знаем мы язык даротов или нет — дело десятое. Мы должны узнать как можно больше о них самих — иначе нам конец.
— А ты, Карис, возьмешься возглавить этот отряд? — спросил герцог.
— Возьмусь, государь. За тысячу серебряков. Вент от души расхохотался.
— Ох, Карис!.. Наемница есть наемница!
Альбрек, герцог Кордуина, вошел в свои покои и сел на изукрашенный вышивкой диван. Один из слуг опустился перед ним на колени и стянул с герцога ботфорты, другой принес ему хрустальный кубок с охлажденным яблочным соком. Альбрек пригубил сок и передал кубок слуге.
— Ванна готова, мой господин, — сказал слуга.
— Превосходно. Что, моя жена у себя?
— Нет, мой господин, она ужинает у госпожи Перии. Она велела приготовить свою карету к наступлению сумерек.
Альбрек встал. Слуги сняли с него одежду и перстни, и он, нагой, прошел через задние комнаты в мыльню и по ступенькам спустился в загодя наполненную ванну. Слуги сновали вокруг с ведрами, то и дело прибавляя в ванну горячей ароматной воды, но герцог не замечал их присутствия, целиком погруженный в собственные мысли.
Война за Жемчужину была дорогостоящей глупостью, которой Альбрек изо всех сил пытался избежать. Однако непомерное честолюбие Сарино не оставило ему иного выхода, и армия Кордуина оказалась втянутой во всеобщую свару. И вот теперь, когда войско герцога изрядно поредело, а припасы истощились, он вдруг оказался лицом к лицу с новым, неведомым, но грозным врагом.
— Закройте глаза, мой господин, я вымою вам голову, — попросил слуга. Альбрек подчинился и на миг испытал бездумное наслаждение, когда на макушку ему полилась горячая вода. Проворные пальцы слуги умело намыливали его волосы, попутно разминая кожу на голове.
Все старинные предания повествовали об ужасах, творимых даротами, об их жестокости и безграничной злобе. И ни в одной легенде о даротах не было ни слова об искусстве либо любви. Неужели возможно, чтобы этих черт была лишена целая раса? Альбрек сомневался в этом — и сомнение порождало в нем крохотную искорку надежды. Быть может, войны все же можно избежать? Быть может, древние легенды попросту преувеличили опасность?
Слуга отжал его мокрые волосы, затем просушил их нагретым заранее полотенцем. Альбрек вышел из ванны и надел белый, до щиколоток халат. Затем он вернулся к себе и сел у огня.
Даже если легенды что-то преувеличили — правда пробивалась сквозь их многословие, словно жгучее пламя сквозь пепел. Олторы — целая раса! — были стерты с лица земли, их города обращены в прах. Никто теперь не знал наверняка, как выглядели олторы, какими они были. Они спасли даротов — ив благодарность дароты уничтожили их. В подобных поступках нелегко отыскать для себя тень надежды.
Из очага выпало горящее полено. Слуга проворно метнулся к нему, ухватил бронзовыми щипцами и вернул в огонь. Альбрек поднял глаза.
— Вызови ко мне главного оружейника, — велел он слуге.
— Слушаюсь, мой господин.
— И принеси из моего кабинета Красную Книгу.
— Сию минуту, мой господин.
Альбрек вздохнул. Все свою жизнь он страстно любил искусство — музыку, живопись, поэзию. Увлекался он также и историей и не знал лучшего времяпрепровождения, чем сидеть целыми днями в своем кабинете. Вместо этого он родился на свет наследником герцогского титула — и всех прилагаемых к этому титулу обязанностей.
