— Ты прав, — отозвался Дуводас, — он умирает. — И, вынув из чехла арфу, сел около постели. Пальцы его пробежали по струнам — и зловонная клетушка наполнилась ароматом роз.
— Ты что творишь, Ад тебя побери? — прошипел Дейс. — Дароты, может быть, идут сюда!
— Так сообщи мне, когда они появятся, — с отрешенным спокойствием отвечал Дуводас. Пальцы его так и плясали по струнам.
Дейс выскочил из комнаты и торопливо спустился по лестнице. Далеко внизу разнесся пронзительный крик. Шагнув к окну, Дейс увидел, как на середину двора, шатаясь, выбежал монах. Он был ранен в спину, и из зияющей раны хлестала кровь. За ним неспешно шагал огромный дарот. Раздались другие крики.
— Что ж, — тихонько сказал Дейс, — вы были правы на счет конца света. По крайней мере для вас он уж точно наступил.
Для слуха Дейса эти душераздирающие вопли были куда приятнее, чем отвратительное мяуканье арфы. И как только людям может нравиться такая чушь?
— А мне вот нравится, — заметил Тарантио.
— Ну так получай удовольствие, братец. Позовешь меня, когда нужно будет кого-нибудь прикончить.
Дейс отступил, и Тарантио, вернувшись в свое тело, поднялся по лестнице в башню. Обожженный калека уже пришел в себя. Лицо его все еще было покрыто чудовищными шрамами, но раны были чистые, без гноя.
Сарино сел.
— Кто вы такие? — спросил он.
— Я — Дуводас, а этот воин — Тарантио. Мы пришли за Жемчужиной. Мы должны унести ее в земли эльдеров. И вернуть их.
— Что за крики там, внизу?
— Дароты убивают монахов.
Сарино жестом указал на холщовый мешок, лежавший у дальней стены. Дуводас развязал его — и увидел Эльдерскую Жемчужину. Запустив руку в мешок, Дуво бережно коснулся гладкой, теплой на ощупь поверхности. Рука его дрожала. Эльдеры здесь, в плену магического шара; здесь их дома, земли, ручьи и реки, пажити и леса, где Дуво играл ребенком. Весь Эльдер здесь, под его ладонью. Дуводас почтительно завязал мешок.
— Теперь мы можем уйти, — сказал он, повесив бесценную ношу на плечо. — Теперь у нас есть надежда.
— О надежде мы потолкуем, когда вернемся в Кордуин, — сказал Тарантио. — Ты готов, Дуводас?
— Готов? К чему?
— Вернуть нас назад своей олторской магией.
— Для этого нужно вначале спуститься с горы, — сказал Дуводас. — Иначе мы окажемся в пустоте, в тысяче футов над Кордуином.
Тарантио выругался. Внизу, во дворе, продолжалась кровавая драма. Трое монахов бросились к воротам, надеясь добежать до горной тропы. Первого проткнуло копье, пригвоздив его к воротам, второго почти надвое разрубили ударом меча. Третий монах, совсем еще юнец, бросился на колени, моля о пощаде. Дарот схватил его за волосы и, вопящего, уволок в здание. Тарантио отвернулся от окна.
— Здесь только одни ворота, — сказал он, — а там дароты. Единственная наша надежда — найти где-нибудь веревку и перебраться через стену.
Сарино встал, натянул обгорелую, почерневшую от крови одежду. Все трое вышли из комнаты и пробрались к низкой двери, которая выводила на парапет. Тарантио выглянул наружу, посмотрел вниз, во двор. Там, в лужах собственной крови, лежали пять мертвых тел. Криков больше не было слышно. Тарантио поспешно провел спутников к следующей двери, и они пошли вдоль коридора, заглядывая во все комнаты. Потом бесшумно, крадучись спустились по лестнице — и наконец нашли кладовую. Там стояли бочки с вином и пивом, корзины с сушеными фруктами, мешки с мукой и солью.
В углу кладовой лежали два мотка веревки. В этот миг из коридора донеслись тяжелые бухающие шаги. Трое беглецов бросились в дальний конец кладовой и там укрылись за высокими бочками.
Распахнулась дверь, и в кладовую вошли два дарота. Дуводас слышал их свистящее дыхание и не мог отделаться от мысли, что даротам слышен неистовый стук его сердца. Послышались гортанные щелчки, потом тягучий скрип — это волокли по каменному полу мешок. Наступила тишина. Дуводас осторожно выглянул из-за бочки — дароты ушли.
— Им нужна была соль, — прошептал Тарантио. — Должно быть, решили подкрепиться.
— Может, нам удастся проскользнуть незамеченными, — с надеждой проговорил Дуводас.
— Сомневаюсь. С минуты на минуту они могут обнаружить, что Сарино исчез, и тогда обшарят весь монастырь. Нет, единственное, что нам остается, — по этим веревкам перебраться через стену.
— Дароты могут заметить нас из дома, — возразил Сарино.
— У тебя есть другие предложения? — осведомился Тарантио.
— Пускай дароты найдут меня. Тогда вы двое сможете проскочить через ворота.
Тарантио изумленно взглянул на Сарино.
— Ты хочешь умереть? — недоверчиво спросил он.
— Смерть мне не страшна. Я привел мир к этой катастрофе. Я погубил эльдеров и вернул даротов. Мой город разрушен, мои подданные перебиты. Погляди на меня — урод, калека. Зачем мне бояться смерти?
— А ведь он прав, — заметил Дейс. — Экая образина!
— Ты и вправду содеял великое зло, — сказал Дуводас, — однако и у злодея есть надежда на искупление.
— Плевать мне на искупление! — воскликнул Сарино. — Я жажду мести! И самая лучшая месть — если вы унесете отсюда Жемчужину. Эльдеры — великие маги. Уж они-то сумеют уничтожить даротов!
— Даже если мы сумеем вернуть эльдеров, — сказал Дуводас, — они не станут прибегать к насилию. Они не убийцы.
— Значит, дураки! — огрызнулся Сарино. — Ну да, по крайней мере им по силам снова заключить даротов в Черную Жемчужину. Ты владеешь магией. Известно тебе заклятие тепла?
— Да.
— Отлично. — Сарино подошел к полкам на дальней стене. Там стояло множество пустых бутылок; он взял несколько штук и разложил на полу. — Хорошенько нагрей их горлышки, чтобы расплавились.
— Зачем? — спросил Дуводас.
— Потому что я так прошу.
Дуводас стал на колени и протянул ладони над горлышком первой бутылки. Синеватое стекло размякло, оплыло, словно свечной воск. Запечатав все шесть бутылок, Дуво поднял глаза на Сарино.
— Что теперь? — спросил он.
— Оставьте меня. Проберитесь как можно ближе к воротам. Вы поймете, когда настанет нужный момент.
Сарино опустился на колени у запечатанных бутылок и начал выпевать непонятные слова.
— Колдовство! — прошептал Дуводас.
— Да, — устало ответил Сарино, — злое, черное колдовство.
Он глянул на Тарантио и вдруг усмехнулся.
— Я хочу сделать тебе подарок, воин. Дай-ка мне свои мечи.
Тарантио вынул из ножен мечи и положил их на пол рядом с Сарино. Герцог Ромарк взял первый меч и провел острием по своей левой ладони. Из разреза хлынула кровь, и он смазал ею клинок меча. Затем снова начал выпевать заклинание. Кровь на клинке зашипела, запузырилась — и исчезла. Теперь меч сиял ослепительным серебряным блеском. Разрезав правую руку, Сарино совершил тот же обряд со вторым мечом.
