Пока транспортник заходил на посадку, я с интересом рассматривала резные дома в долине и настоящие замки на крутых склонах. Даже не берусь представить техническое воплощение того, что видела. Воздушные изящные строения устремляли свои тонкие шпили вверх. На ум пришло единственное сравнение с «Ласточкиным гнездом» в Крыму, но и то, весьма условно.
Камень, используемый для строительства, имел разную окраску. Красный, желтый, синий, фиолетовый, голубой — все эти цвета сплелись в геометрическом рисунке, придавая постройкам необыкновенный колорит. Только центральный замок Правящих Древних был однотонным, но с градиентом фиолетового. От темного в основании, до нежно-фиалкового на шпилях. И именно этот замок стал нашей конечной точкой путешествия.
Аэробус неподвижно завис в воздухе, открывая шлюз выхода на отполированные временем широкие ступени, вырубленные в горном массиве, которые спирально поднимались вверх и скрывались за высокой арочной дверью, испещренной множеством символов.
— Свод старых законов, принятых на заре нашей цивилизации. Чтобы каждый входящий к Правящему знал, что находится под защитой Закона, — прокомментировал Эол, переплетая наши пальцы, и успокаивающе приобнимая меня крылом.
Советник Дабджаран выступил вперед, коротко махнув в сторону широкой мраморной лестницы.
— Следуйте за мной. Вы предстанете перед Правителем Эллении Лаллосом І. Вам будет даровано счастье лицезреть, как Правитель лично приводит в исполнение приговор на смерть. Сегодня день открытой Казни.
Все это советник сообщал ровным голосом без какой-либо эмоциональной окраски. Не радуясь, не порицая.
Его слова тяжелыми камнями падали мне в душу. И без того было тревожно от неизвестности, теперь же страх разливался по венам, холодя пальцы на руках и щупальцами опутывая сердце. Ощущения беспомощности и уязвимости терзали изнутри. Ведь именно из-за меня муж не мог перейти к активным действиям, чтобы освободиться. Оберегая меня, он подставлялся сам. Оставалось надеяться на внешнее вмешательство отца — Императора наагатов.
Последний поворот привел нас на открытую террасу, где уже стояли несколько элленийцев. Четверо бронированных стражников окружали одного мужчину, который покачивался и с видимым усилием оставался на ногах. Я украдкой посмотрела на мужа, ощутив, как его пальцы сильнее сжали мои. Задавать в такой момент какие-либо вопросы не представлялось возможным. Всё что мне оставалось — это ощущать его эмоции. Злость, сожаление, уверенность. Гораздо позже я разобралась в этом сплетении чувств. А сейчас только могла их запомнить.
Порывы холодного ветра трепали мои волосы, бросая их в лицо. И пока я отводила прядь за ухо, на террасе появился новый эллениец.
Баклажанного цвета военная форма с золочеными эполетами, аксельбантом и обшлагами, как вторая кожа, обтягивала бугрящуюся мышцами фигуру Правителя. Огромный, выше моего мужа на полголовы, с рубленными, грубыми чертами лица, мужчина казался твердой скалой. Взгляд, прожигающий ненавистью, был направлен на Эола, который в ответ смотрел на него с безучастным и даже скучающим видом. И только я знала, что в этот момент он чувствует на самом деле. Презрение, такое леденящее, что я передернула плечами.
С трудом отвернувшись от нас, Правитель нетерпеливо махнул в сторону седого мужчины, который в руках держал тонкий планшет. В ответ на это мужчина включил голограмму. На изображении за трибуной сидело пятеро почтенного возраста элленийцев, которые поочередно вставали и говорили одно единственное слово «виновен». Шестой судья зачитал обвинительный приговор, признававший подсудимого, а именно того самого, стоявшего с нами на крыше под конвоем, виновным в измене и подготовке к государственному перевороту против единовластия Правителя Лаллоса І. Смертный приговор решено привести в исполнение в День открытой Казни.
Пока звучали слова обвинительного приговора, нас окружили с десяток стражников вместе с советником Дабджараном. Мышцы Эола напряглись, но он для всех он всё также оставался расслабленным. Мягкое поглаживание его большим пальцем моей руки успокаивало плохо, но давало иллюзию того, что он все держит под контролем. Это его мир. Он знает как нужно себя вести и что предпринимать, сейчас главное, чтобы нас не разлучили.
Тем временем отзвучали слова, голограмма свернулась и погасла. Правитель, выдержав паузу, заговорил:
— Я не спрашиваю тебя, Риматар, признаешь ли ты свою вину. Я только хочу тебе показать вот его, — он поднял руку и ткнул указательным пальцем с вытянутым острым когтем в сторону нас, — того, ради которого ты готов сложить свои крылья. Смотри! Вот он, жалкий потомок последнего Древнего Правящего, который прятался по третьесортным планеткам и развлекался в своё удовольствие, в то время как твои соратники гибли за него. Он даже воспользовался правом вея берсайцев, связав свою судьбу не с элленийкой, лишь бы избежать честного суда или доказать свою состоятельность как воина, сразившись со мной в День открытой Казни, когда его признают виновным в измене мне!
Подсудимый поднял тяжелую голову и посмотрел на Эола, но, несмотря на все слова, во взгляде его была только уверенность в своей правоте.
— Эол Аноноркхад — истинный Правитель Эллении, — прохрипел мужчина. — А ты — жалкий выскочка, — перевел он взгляд на взбешённого гиганта.
— Крол! — зычно крикнул мой муж, обращаясь по имени к действующему Правителю. Его голос, который всегда меня завораживал, сейчас резал слух своей сталью. Он повелевал, несмотря на то, что мы были заложниками. — Ты так стремился к власти, что сам, поправ все Законы, выбитые на вратах, являешься преступником. В чем вина Риматара? В том, что он остался верен своему Правителю, которого ты вероломно убил со спины? По тем же Законам, наследование идет не только по праву рождения, но и по праву Истинности. Только тот, чье сердце открыто и не знает черной зависти и злости, может стать Наследником Древних Правящих! Ты так уверен в том, что достоин править элленийцами? Почему же ты до сих пор не посетил Храм Трёх Провидцев? Боишься узнать вердикт?
— Заткнись! Замолчи! — Лаллос замотал головой, как большой пес. Его тело стало корёжить. Бронированные чешуи на лице то появлялись, то снова исчезали. По мышцам прошла волна судорог, но в какой-то момент он сжал на груди медальон и оказался под тонким защитным полем. Через приоткрытый рот вырывалось частое сиплое дыхание, безумный взгляд метался.
— Я убью тебя! — взвыл он. — Это всё твой проклятый дар! Но я знаю… знаю, как бороться, — он глупо захихикал и показал на медальон. — Вот эта милая вещица спасет от твоего голоса, птичка певчая.
Эол улыбнулся практически незаметно, краешком губ, и, коротко посмотрев на подсудимого, добавил:
— Истинный Правитель Эллении обязан с уважением относиться к Древним Законам и Заповедям.
— Пережитки прошлого! — рыкнул Правитель. — Теперь я буду писать свои Законы и ты не станешь на моем пути, иначе потеряешь самое дорогое!
Без перехода он перетек в боевую форму и смазанно бросился к Риматару. Жестко зафиксировав голову практически не сопротивляющемуся мужчине под своей рукой, стал выламывать его крылья. Эол дернулся в их сторону, но я мешала ему своим присутствием. Стражники плотным кольцом окружили нас, перейдя в боевые стойки и наставив на нас оружие.
