Софарита вернулась в Эгару, к Ро и Пробному Камню, открыла глаза и спросила Ро:
— Ты когда-нибудь видел Аммона?
— Да. Он высок и красив, но в его лице есть что-то женственное.
Софарита взяла его за руку.
— Представь его себе. Чтобы и я могла видеть.
Ро показал ей царя, и она, держа его образ в уме, как и в случае с Вируком, полетела на восток. В пещере среди скал она нашла трех человек. Один был стар, другой сильно напуган, третий нес караул в устье пещеры — высокий, с красивым, немного женственным лицом и глубокими лиловыми глазами.
Поднявшись в воздух, Софарита вернулась к сидящему у реки Вируку. Он, коротая время, пускал камешки по воде.
— Аммон находится милях в двенадцати к юго-востоку от тебя. С ним еще двое, старик и молодой. Закрой глаза. — Вирук подчинился, и она показала ему всех троих.
— Маленький горшечник! — воскликнул он, хлопнув в ладоши. — Знаешь, я ведь чуть его не убил. Ну конечно, знаешь, ты ведь был там. Ты уверен, что сейчас никого убивать не надо?
— Нет. Не надо.
— Странно. Обычно Исток всегда требует чьей-то смерти, когда говорит со мной.
— Не в этот раз. Ступай и отыщи Аммона.
— Ты не могла бы принять человеческий облик?
— Нет.
— Жаль. Женщина бы мне сейчас была очень кстати. После боя во мне все кипит. Может, я успею найти себе бабенку?
— Нет! Ступай и выполняй свой долг.
Софарита оставила его и вернулась в Эгару. Открыв глаза, она испустила долгий вздох.
— Вирук совершенно безумен.
— Да, — признал Ро. — Все аватары это знают.
— Не понимаю, как он еще жив.
— В своем деле он мастер.
Аммон, стоя в устье пещеры, смотрел на золотые утесы и мерцающий вдалеке Луан. Утром они втроем пробрались по высохшему каналу к южной городской стене. Двигаясь медленно и с бесконечной осторожностью, они услышали топот марширующих ног и затаились на дне. Мимо них поверху вели пленных. Садау со страху обмочился и сконфуженно зарылся лицом в грязь. Над ними грянули выстрелы, а следом послышались вопли умирающих. Бойня продолжалась около часа. Аммон ничего не видел, но знал, что эти звуки будут преследовать его до конца дней. Он слышал плач детей и мольбы матерей, но пощады не было никому. Потом снова раздался мерный топот, и солдаты ушли. Аммон встал и выглянул из канавы.
Мертвые лежали, устремив к солнцу невидящие глаза. Взгляд Аммона, обходя тела, остановился на женщине, которую Садау привел в дом прошлой ночью. Она лежала футах в двадцати от него вместе со своими детьми и тем малышом, которого Аммон подобрал на улице. У всех жертв была вспорота грудь.
Аммон заставил себя всмотреться во все лица и поклялся, что никогда не забудет об этом.
— Сидел бы я лучше дома, — прохныкал Садау.
— Не думаю, что это было бы лучше, — сказал Аммон. — Пошли дальше.
Канал проходил под южной стеной и соединялся с одним из притоков Луана. Трое беглецов вышли за пределы города.
Местность здесь была открытая, и часовые со стен сразу бы их заметили, поэтому до темноты они просидели в той же канаве.
Теперь, в скалах, Аммон все еще не мог успокоиться. Ему хотелось немедленно найти свою армию, двинуться на город и отплатить убийцам полной мерой. Но он знал, что его солдаты, при всей своей выучке, не выстоят против огневых дубинок врага. Жажда мести одолевала его, однако он понимал, что должен мыслить трезво.
— Ты все молчишь, мой государь, — сказал, подойдя к нему, Анвар.
— Я думаю. Они убивают мой народ, как скотину. Я должен найти способ расквитаться с ними.
— Соберись с мыслями, государь, — сказал старик, серый от изнеможения, — и вспомни, чему я тебя учил. Каково первое правило?
— Определить, что главнее, — улыбнулся Аммон.
— Хорошо. Что для нас самое главное?
— Спастись.
— А потом?
— Найти армию. Изменить порядок командования. Обратиться к вождям племен, собрать большое войско и отвоевать свое царство.
— Все своим чередом, мой повелитель. Думай только о наиглавнейшей задаче и отдавай ей все свое внимание. Для страстей и для действий еще будет время, но думать следует всегда. Что известно нам о враге?
— Они смертельно опасны и служат злу, — незамедлительно ответил Аммон.
— А еще?
Аммон задумался, но ответа не нашел.
— Скажи сам, советник.
— Они пришли не завоевывать, а убивать. Если бы они хотели покорить наш город, то назначили бы контрибуцию, поставили своих старейшин и объявили новые законы. Вместо этого они просто убивают жителей. Им это необходимо — не знаю уж, по какой причине. Весь вопрос в том, кого они решили истребить — только нас или другие народы тоже? Воюют ли они, например, с аватарами? Взяты ли аватарские города? Прежде чем приступать к действиям, мы должны знать истинные размеры вторжения.
— Ты прав, но эти вопросы придется отложить на другой день. Если уж речь о главном, то тебе прежде всего нужно отдохнуть. Поешь хлеба и поспи.
— Надо идти дальше, государь, — возразил старик.
— Пойдем, но сначала ты поспишь.
Анвар вздохнул и сознался с улыбкой:
— Я и правда устал. — Он вернулся в пещеру и лег.
Аммон взглянул на небо.
— Я никогда не был полностью убежден в существовании высшего существа, — прошептал он. — Самое время убедить меня в этом.
— Не хочешь ли хлеба, государь? — окликнул его горшечник.
Аммон отломил горбушку и сел, сделав Садау знак сесть рядом.
— Как звали женщину, которую ты приводил? — спросил царь.
— Рула, повелитель.
— Веришь ли ты в Великого Бога?
— Конечно.
— Тогда помолись за нее. Я видел ее с детьми среди убитых.
Садау сморщился, и у него закапали слезы, — Извини, человечек, — сказал царь, — но мне сдается, что я снова спас тебе жизнь. Останься ты дома, тебя убили бы вместе с ними.
— Зачем это нужно — убивать детей? — спросил Садау. — Какая им польза от такого злодеяния?
— На это я не могу ответить, но сделаю все, чтобы отомстить.
— Мертвые от этого не воскреснут, — сказал Садау и ушел в пещеру.
— Верно, не воскреснут, — тихо согласился Аммон.
Аммона пробудил от беспокойного сна какой-то шум. В пещере было темно, Анвар и горшечник спали. Царь взглянул на вход в пещеру — и замер, увидев там жуткий силуэт. Это был один из тех зверей, которых он видел в городе: футов восьми ростом, обросший бледно-серым мехом, серебрившимся при луне. Аммон медленно встал. Морда у зверя была розовая, безволосая, круглые глаза смутно напоминали человеческие. В открытой пасти виднелись здоровенные клыки. Зверь стоял на месте, не пытаясь подойти ближе. На ремнях, которые перекрещивали его грудь, висели две чугунные палицы. За ремень на плече был заткнут золотой шарф. Аммон узнал его — этот шарф принадлежал ему и два дня назад был на нем.
