Они посмеялись. И Куртц продолжил:
— Так что не вздумайте рубить их лес, даже если он на вашей стороне реки.
— Так, — сказал Волков невесело, — а чем же мне жить на этой земле? Пашни-то у меня есть?
— Пашни есть, — оживился землемер, — прокормиться сможете, но кушать будете не так, чтобы жирно. Вот тут, тут, тут, и еще здесь, — он тыкал пальцем в карту. — Пашни у вас тридцать тысяч десятин, а может, и больше, вот может и тут пахать будет можно, если вода сойдет. Я нечасто у вас там бывал.
— Тридцать тысяч? — настроение кавалера сразу улучшилось. Это была огромная земля. — Точно есть тридцать тысяч?
— Думаю больше, я не знаю сколько, но точно больше, земля-то у вас огромная. На коне за день едва объехать. Вот только… — Куртц замялся.
— Ну? — не терпел паузы кавалер.
— Земля ваша дрянь. Суглинок, камень, низины болотистые.
— Так можно ее пахать или нет? — начинал раздражаться Волков.
— Можно, конечно можно, мужики как-то там у вас живут. Только вот пшеница, я слышал, там не растет. Рожь.
— И ничего, — вдруг из-за спины заговорил Еган.
Волков и Куртц даже не заметили, как он подошел.
— Ничего господин, была бы землица, а мы и на ржи разживемся.
— Так рожь дешевле пшеницы раза в два, — прикидывал кавалер.
— Так раза в три, — уточнил Еган, — и ничего, господин что-нибудь придумает.
Оптимизм Егана Волкову понравился. Авось знает, что говорит, всю жизнь в мужиках на земле прожил. И тут он вспомнил:
— А мужики-то там у меня есть? Сколько мужиков у меня? Канцер мне не сказал.
— До войны с еретиками были мужики, а после войны, после чумы, так оскудела земелька ваша, — сказал землемер. — Мало людей там.
— И сколько там людей у меня? — кавалер хотел слышать цифры.
— Это когда же было, — задумался Куртц, глаза к потолку поднял, — кажись года три назад, я нового господина туда возил, так было тогда там… Кажется дворов двадцать. Да, где-то так. Двадцать.
— Двадцать дворов? — воскликнул Волков. — На такую огромную землю двадцать дворов?
— Так скажите спасибо, что по уговору с императором кантоны прекратили принимать беглых мужиков, не то и двадцати не было бы, — разумно заметил Куртц, — да и подумайте сами, две войны через вашу землю прокатилось, откуда люду взяться.
Кавалер помолчал, обдумывая что-то, и сказал потом:
— Ладно, можете мне дать эту карту? Поеду, погляжу завтра, что там у меня за земля с мужиками. Погляжу, чем меня герцог облагодетельствовал.
— Карту я вам дам, только поеду я свами, — произнес Куртц.
— Со мной поедите? — удивился Волков.
— По специальному эдикту императора я, как землемер, должен указать вам точно границы владений ваших, если они являются границами империи, чтобы вы ненужными распрями с соседями из-за клочка земли не учинили лишней войны.
— Вот как? Хорошо. Когда выезжаем? — задумчиво спрашивал кавалер.
— Поутру, до утренней службы и поедем. Чтобы к обеду в Эшбахте быть.
— Со мною пешие будут и обоз, — сказал Волков.
— Ах вот как, тогда соберемся до рассвета. На рассвете, как ворота откроют, так и тронемся. — отвечал землемер.
На том и порешили.
* * *
Агнес была вся в нетерпении, так она хотела скорее начать читать книгу, что не шла, а почти бежала, а эта корова, что тащила фолиант сзади, скулила, что не поспевает, и просила идти госпожу помедленнее. Агнес только злилась сильнее и прибавляла шаг, в то же время, оборачиваясь и ласково улыбаясь служанке. Уж она ей задаст, когда они придут домой. Все ей вспомнит, и это нытье тоже.
Благо трактир был недалеко, и скоро они были там.
Господин ее сидел, пил пиво с каким-то мрачным мужем с истерзанной мордой. Так она им и не кивнула даже, побежала бегом вверх по ступеням к себе в покои. Корова служанка еще шла по лестнице, когда она сама скинула с себя платье, туфли, гребень вытащила и шарф сняла, волосы распустив. Все успела, пока Астрид шла в покои. И служанка, ни слова не сказав, плюхнулась на стул отдышаться. А книгу небрежно кинула на комод перед этим.
И это небрежение Агнес отметила, сама стала к зеркалу, начала себе волосы чесать. Сама! Дуру дебелую не попросив, а та и рада была, сидела на стуле красная вся, махала на себя рукой для прохлады.
— Расселась чего? — уже начала выходить из себя Агнес.
— Ох, госпожа, дайте дух перевести, помру иначе.
Нет, не такой сначала показалась ей служанка, когда нанимала она ее. Сначала думала Агнес, что та из хорошего дома. Раз грамоте обучена, так и говорить может, как господа говорят, ан нет, купчиха причем из низких. Из бюргеров, а может быть, и из мужиков, что в город подались да на торговлишке какой-то и разжирели.
— Не сиди, иди в кухни сходи, вели вина мне принести хорошего, и окорок, и булок. И чтобы булки на масле были, с орехами.
— Ой, да дайте вы мне дух перевести, — нагло, даже с раздражением, заявила Астрид.
— Иди! — заорала Агнес так, что в соседних комнатах и в коридоре было слышно. Так, что притихли все, кто слышал, и дальше прислушивались, пытаясь понять, что это было.
— Чего вы горланите? — все еще нагло спросила служанка, но со стула встала. — Схожу я. Господи, орут как резаные, чего орать-то…
И вышла.
Последние слова говорила она тихо, почти себе под нос, да не знала девица, что когда Агнес взволнована, то слышит она лучше чем кошка, она и шорох мыши за стеной услышит, не то, что, слова дерзкие.
Глава 11
А Агнес стала в зеркало смотреть и видела, как по лицу ее пятна пошли от последних слов служанки. От злости стала она дышать носом, едва сдерживаясь, чтобы по зеркалу не ударить. Открыла свой ларец, где ее кольца лежали, и обозлилась вдвое больше. Медь, медь да олово, вот и все сокровища ее. Как у нищеты деревенской. Ни золота, ни серебра даже. Вот как, господин, скупость он ходячая, ее ценит. А она сколько раз его выручала. Девица стала кольца на пальцы надевать, напялила все, что влезали. На каждый палец по три налезло. А корова дебелая не идет все, словно на базар пошла, а не вниз в кухню. И от этого Агнес еще сильнее распалялась, так уже стала зла, что на себя в зеркало смотреть не могла.
Ну, наконец-то пришла, толстомясая. Загудела, как вошла:
— Приказала, но булок у них с орехами нет, мед дадут вам. Сейчас принесут.
Тут Агнес вид на себя спокойный возложила, хоть и не просто это было, и говорит, негромко, с рассудком, чуть не улыбаясь:
— Пойди ко мне, Астрид.
— Чего? — спросила служанка, подошла, но шла осторожно, видно стала что-то подозревать, и встала от Агнес в двух шагах.
