Хотел сначала его Еган в пастухи взять, мальчик, вроде был смышлен и резв, но тут он про кавалера вспомнил и спросил у мальчишки:
— Как жить желаешь, жизнью крестьянскою или в услужение к господину пойдешь?
— В услужение, — сразу сказал мальчишка.
Кто ж захочет жизни крестьянской?
— Ладно, а звать тебя как?
— Яков, господин, — сказал мальчик.
— У кавалера нрав не прост и рука тяжела, — говорил Еган.
— А чего мне? У батьки тоже рука нелегкая, да и мамка меня с девства хворостиной охаживала, ничего, выдюжу, — отвечал Яков, ничуть не волнуясь.
— Кавалер любит расторопность и чистоту, лени, глупости да безалаберности он не потерпит. Стирать, убирать, вещи собирать — все придется делать. Господин только важные дела делает, с другими господами говорит, книжки читает с монахом или убивает кого, а ты должен будешь и за столом прислуживать, и комнаты мести, и за рубашками следить, чтобы чисты были, и воду ему к мытью греть, еду носить.
— Так я расторопен, — заверял Егана мальчишка, видно хотелось ему на должность, — а уж чего не знаю, так научусь.
— Пошли, — сказал ему управляющий.
* * *
Волков еще с утра отправил монаха с письмом в город, сам же немного волновался и уже ждал ответа, хоть и понимал, что много дней пройдет, пока ответ пробует. Он сидел с Бертье, который собирался на охоту, и показал тому карту.
— Вот тут ваше солдатское поле, а тут уже граница, вы вдоль нее пройдитесь. И до вот этого места, там кажется, большой овраг.
— Пройдусь. Если следов будет много, так соберемся и организуем большой загон. А нет, так накопаем волчьих ям.
— Загон?
— Да, это когда вы и еще два десятка конных с собаками поднимете стаю и погоните ее, а я и еще два десятка людей будут ждать волков с арбалетами в узком месте.
— Лучше я буду с арбалетом ждать, — сказал Волков.
— Хорошо, — сразу согласился Гаэтан Бертье. — Ну, поеду, не хочу по темноте возвращаться.
Он и еще три солдата с ним сели на лошадей. Собаки стали тявкать, зная, что предстоит им дело. Не успели они отъехать, как появился Еган с мальчишкой.
— Вот, из всех местных самый разумный и резвый.
— Не молод ли? — с сомнением смотрел на мальчишку Волов.
— Остальные тут дураки, господин, — сказал Еган.
— Звать как? — спросил кавалер.
— Яков, — ответил мальчишка.
— Надо говорить «господин», — пихнул его в спину Еган.
— Господин, — повторил Яков.
— Ладно, — согласился Волков, — будешь проворен, так и жалование назначу. — И крикнул: — Максимилиан!
— Да, кавалер, — тут же пришел тот, он был в одной рубахе и бос. Как и положено оруженосцу, занимался конями.
— Еган теперь мне больше не слуга, сами знаете, он управляющий, — говорил кавалер, — вы все знаете, так объясните моему новому слуге его обязанности.
— Будет исполнено, — сказал Максимилиан и добавил, говоря Якову. — Со мной иди, покажу тебе сундуки господина твоего.
— Справиться, думаешь? — спросил Волков, глядя им в след.
— Не справится, так нового искать будем, — ответил Еган и предложил. — Пойдемте господин, поглядим, как эти безрукие тес на крышу кладут, — предложил он.
— Думаешь, плохо кладут? — вставал из-за стола кавалер.
— Плохие здесь мужики, ленивые, — говорил управляющий, — за каждым следить нужно, все делают через пень да колоду, рукава спустив. Коров им дали, паси да дои молоко, часть отдай, а остальное детей своих пои, так они рядиться вздумали, кому их пасти. Да как молоко собирать, да кто его носить вам будет.
— Плохие мужики, говоришь? — Волков поглядел на него с тревогой.
— Ленивые, делать ничего не хотят, я уж им сулю все, что можно, так нет, все одно — не хотят от лени лишний раз хребет согнуть.
— И что делать?
— Не волнуйтесь, господин, есть одно средство против лени да праздности. Дрын зовется. Уж у меня не заленятся. Я и из своего клочка земли в Рютте прибыток имел, а уж тут и подавно развернусь, этих лежебок растормошу, не отстану.
Они пришли на двор и, задрав головы, стали смотреть, что там два мужика на крыше наделали.
— Ты им за это денег обещал? — спросил Волков, не очень довольный увиденным.
— Денег? Еще чего! Я им два дня в неделю барщину назначил, то по-божески, — ответил Еган и заорал. — Эй, не видишь, что криво кладешь? Не приму такой работы, весь ряд этот криво лежит, отдирай — переделывай. И аккуратно отдирай, не поломай тесины.
Он еще собирался и дальше кричать, но замер, увидав за спиной кавалера что-то. И сказал:
— К вам, видать.
Волков повернулся и увидал трех верховых. Были они в платье хорошем, не грязном, но простом. И лошади были у них просты, а один и вовсе на мерине. Встретившись с Волковым глазами, видно, признав его, они стали слезать с лошадей, кланяться и улыбаться. Волков глянул на старшего из них, он улыбался, а верхняя губа слева рвана, под ней пары зубов нет. На правой руке сверху шрам белый. Сразу видно, из рыцарства или из добрых людей. И с ним двое, хоть и молоды, тоже с виду крепки духом и на вид бывалые.
Подошли, старший и сказал:
— Вы ли, добрый господин, хозяин Эшбахта новый?
— Я, — ответил Волков, — рыцарь божий, Фолькоф.
— А я, сосед ваш, Гренер Иоахим, а то сыновья мои старшие, Франк и Гюнтер.
Молодые люди поклонились, а старшему Волков протянул руку:
— Прошу вас, господа, принять по стакану вина с дороги, и прошу простить меня, что стол в лагере, дом, как видите, еще не готов.
— Ничего, мы к лагерям привыкшие, — сказал Иоахим, — вы, я вижу, добрых людей привели сюда во множестве. Кажется, они тут жить намереваются?
— Да, — отвечал кавалер, успокаивая гостей, — так в том никому притеснений не будет, они у меня землю просили, будут фермерствовать.
— Так то же прекрасно, — вдруг сказал Гренер, — то прекрасно, что люди ваши тут вами будут. Холопы мне сказал, что некий господин с добрыми людьми горную сволочь, воров рыбных, проводил с берега палками, так я тому рад несказанно. И холопы мои за вас молятся.
— Досаждают соседи? — спросил кавалер, усаживаясь за стол и предлагая господам садиться.
— Досаждают воры, — говорил Гренер, — изводят воровством. Рыбу так постоянно крадут с нашего берега. И отпору дать им не могу, из шести сыновей так только два у меня взрослых, а они, как приезжают, так лодок пять, и людей полторы дюжины. Попробуй прогнать.
— А графу говорили? — спросил Волков.