— Вели им уйти, и тогда разговор наш последним будет, не увидишь ты меня больше. Обещаю.
— Лучше уж вы уйдите, если ни чего покупать не думаете, — заносчиво отвечал книготорговец.
Ах, как хорошо ей вдруг стало, захлестнула ее злость, и ушки ее покраснели и щеки, и словно купалась она в злости своей, упиваясь ею, и тут же от это этого у нее разум чист стал, словно распогодилось в день непогожий, и сказала она спокойно, даже с ласково:
— Отчего же ты дерзок так, Стефан Роэм?
Она приблизилась к нему на шаг, заглянула в глаза и ручкой своею промеж его мехов как змеей, скользнула и к панталонам книготорговца пробралась. И сразу чресла его нашла, уже знала она, где у мужей место их заветное, ей и искать не пришлось, схватила она его чресла крепко, через ткань панталонов чувствуя их, и продолжила шипеть ему в лицо:
— От чего спесив так, когда не знаешь, с кем говоришь? Неразумно это.
И все поменялось сразу, сразу глаз у книготорговца другой стал, лицо изменилось, он на покупателей коситься, ища видно помощи. А сам руку ее грубо от себя отвел и отвечает:
— Вижу я, что приезжая вы, — говорит он громко, чтобы все другие в лавке слышали, а сам шаг от нее делает, — не знаете вы, что у нас в городе было недавно.
А она молчит, шаг к нему опять делает. Опять стала рядом и заглядывает в глаза. А она опять шагает от нее и говорит все так же громко:
— А не знаете вы, что недавно у нас ведьм жгли. И люди одни говорят, что поделом им, а многие говорят, что мало их пожгли.
И тут девушка засмеялась, повернулась и пошла к выходу, и служанка ее, что у двери стояла, дверь ей раскрыла. И она вышла, даже головы не повернув, даже не глянув больше на книготорговца.
А тот руку свою поднял, поглядел на нее и увидел, что тряслись пальцы его, и не по себе стало Стефану Роэму, когда вспомнил он, что девка эта страшная знала имя Удо Люббеля, и что еще хуже было, так она и его имя знала. Значит, не просто зашла она к нему, по улице гуляя.
Книготорговец подошел к своему постоянному покупателю, что книгу читал под лампой и спроси его:
— Вы видели, как она груба была?
— Кто? — удивленно спросил тот, отрываясь от книги.
— Ну вот, девка эта, со страшным голосом, что только что вышла отсюда.
— Какая девка? — продолжал удивляться покупатель, оглядываясь по сторонам.
Второй покупатель, молодой человек, стоявший с книгой, тоже стал их разговор слушать и тоже удивлялся, не понимая, о чем спрашивает книготорговец, а тот и к нему обратился:
— А вы? Вы ее видели?
— Нет, — молодой человек мотал головой.
Он тоже не знал, о каких девках говорит хозяин лавки.
И видя их недоумение, Стефан Роэм сказал, потирая себе виски:
— Господа, что-то неможется мне, думаю закрыть лавку на сегодня. Ступайте, господа, прошу вас, завтра приходите.
* * *
Агнес шла по улице и была зла и весела одновременно. Шла так быстро, что слуги едва поспевали за ней. Она вспоминала разговор с книготорговцем, от этого сжимала кулачки и скалила зубки не то в улыбке, не то в гримасе ненависти. Она очень надеялась пройтись по морде Стефана Роэма ногтями в самое ближайшее время. А может, и кинжалом. Ее будоражило предвкушение следующего разговора. Она уже придумывала, как и где он состоится.
Вдруг девушка остановилась, да так, что Ута, которая размашисто шагала за ней, чуть не налетела на нее. Агнес поглядела на нее и сказала:
— Ступай, найди лавку одежную, плащи купи, чтобы с капюшонами были, по размеру бери мне, себе и Игнатию, потом лампу купи потайную, — она помедлила и достала из кошеля два талера. — Да не плати сразу, торгуйся.
Служанка безмолвно взяла деньги и, поклонившись, пошла искать одежную лавку.
А Агнес, сделав знак кучеру, поманила его, тот сразу подошел, стал слушать ее.
— Запомни улицу эту и дом, в котором мы были.
— Так я помню, госпожа, — сказал кучер.
— Хорошо запомни, чтобы ночью найти мог.
— Найду, госпожа.
— А сейчас пошли оружейную лавку сыщем, хочу себе кинжал купить.
* * *
Долго искать и не пришлось — спросили у местного, он подсказал. Они чуть прошли, свернули на улицу Святого Избавления, и там прямо напротив церкви были лавки оружейные. Агнес остановилась у одной из них и подумал:
«Если получиться взять, что нужно, денег не отдав, значит, и ночью у меня все выйдет».
Подумала и вошла в лавку. Только вошла, только увидела молодого человека, что был в лавке приказчиком, лишь улыбнулась ему и уже знала, что возьмет самый лучший кинжал, денег не заплатив.
* * *
Долго в лавке она не была, молодой приказчик сразу выложил пред ней великолепный кинжал. Сам он был узок и остр, железо его блистало в свете лампы так, что будь он не узок, а широк, так в него как в зеркало можно было бы смотреться. Рукоять его была удобна и вся покрыта черненым серебром великолепной работы.
И ножны были под стать оружию. В общем, от кинжала глаз не отвести было.
Пока молодой человек раскладывал оружие пред ней. Она подняла на него глаза и сказала сладко, как только могла:
— Что же вы хотите от меня за кинжал этот?
И сама пальчиками своими водила по серебру рукояти и невзначай касалась ими руки торговца.
— Хозяин велит за него четырнадцать талеров просить, — отвечал приказчик так, словно оправдывался.
Агнес выгребла из кошеля все серебро и держала его на руке, словно показывая. И говорила при этом с сожалением:
— Хорош кинжал, но и цена велика, не знаю, сыщу ли столько денег.
— А вы не волнуйтесь, молодая госпожа, хозяина в лавке нет, я отпущу вам его за двенадцать, — говорил молодой человек.
— Ах, как вы добры, — сказала Агнес и начала на глазах его считать деньги, отсчитала двенадцать монет и вдруг спросила. — А женаты ли вы, господин?
Он, чуть обескураженный таким вопросом, замялся сначала в неловкости и ответил, чуть погодя:
— Два года как.
Она вдруг протянула к его лицу руку и погладила молодого человека по щеке, нежно, едва касаясь. И мурлыкала при этом:
— Счастливица, видно, жена ваша.
— Счастливица, — тут же и не без гордости согласился приказчик, заливаясь румянцем. Да, такой мол я.
— Что ж, раз так, то пойду я, — сказала Агнес. — Даст Бог, еще зайду, если дело будет.
— Премного рад тому буду, — отвечал ей приказчик, улыбаясь. И добавил многозначительно. — Заходите… даже и без дела.
Ах, какой милой эта девушка ему показалась. Какой ласковой.
