Герцог обернулся к господину в мехах и тот подтверждающее кивнул: «Да, было такое».
Курфюрст понимающе кивнул пару раз и сделал рукой жест: «Давайте, несите сюда».
Тут же господин в мехах взял со стола подушку черного бархата, та была покрыта шелковой тряпицей. Он сдернул тряпицу и понес ее герцогу. Волков сначала не мог понять, что там, а потом и разглядел: на черной подушке сияла белым цветом роскошная серебряная цепь из красивых медалей. С гербом дома Ребенрее в конце.
— Склоните голову, — тихо сказал барон.
И Волков наклонился. А герцог взял цепь с подушки и надел ее на шею кавалера. Вроде, и цепь та была великолепна, и стоила только в серебре, без работы, талеров пятьдесят, но все-таки думал кавалер, слоняясь еще ниже в поклоне, что денег из Хоккенхайма герцог получил столько, что и на золотую мог расщедриться.
Да, золотая цепь ему очень бы пошла.
А герцог тем временем вернулся за стол и заговорил:
— Барон уверяет меня, что вы и впредь будете полезны дому Ребенрее, мой канцлер тоже так считает.
Господин в мехах опять кивнул головой соглашаясь.
Барон взял в руку удивительную белоснежностью чашку с черно коричневой жидкостью.
А курфюрст продолжил:
— Они полагают, что лен будет хорошей платой за ваши деяния. Готовы вы принять лен и стать моим вассалом?
— Для меня великой наградой была бы и чашка кофе из ваших рук, Ваше Высочество. А уж земля, так будет для меня неискупимым долгом перед вами, — смиренно сказал Волков.
Все присутствующие, включая герцога, засмеялись. И герцог после этого сказал:
— Что ж, раз так, то и тянуть не будем. Канцлер уже подготовил бумаги и согласовал с нами землю, что вы получите.
Кровь зашумела в его ушах. Господи! Кажется ему это, сон это или явь? Кавалер едва не покачнулся. Не злая ли это шутка? Не шутят ли эти господа над ним? Он растерянно глядел то на герцога, то на канцлера, то на барона. Те улыбались ласково ему и были доброжелательны. Ни в чем не видал кавалер подвоха. Неужто все наяву?
Черт с ней, с цепью, пусть серебро, пусть ее совсем не будет, лишь бы не обманули с землей.
— Если вы согласитесь принять мое старшинство, мою синьорию, — продолжал курфюрст, — то дело за малым, остается только принести присягу.
— Ваше высочество, я готов принести ее прямо сейчас, — с трудом и сипло произнес кавалер.
— Нет, кавалер, — тут же сказал канцлер, — все должно быть по правилам. Для клятвы мы подготовили часовню, там, перед святыми образами, вы и будете клясться. Святые отцы и рыцари свидетели ждут нас.
— Я готов, — повторил Волков, взяв себя в руки и переборов волнение.
— Так не будем тянуть, — сказал герцог, вставая, — у нас сегодня еще много дел, не так ли, канцлер?
— Именно, — согласился господин в мехах и золоте.
Глава 4
Как и все в этом замке, часовня была светла и чиста. И поп был чист и благочинен. И служки, и даже мальчишки из хора были благовидны. В часовне не было амвона и не было кафедры, сразу перед образами расстелили ковер, на ковре стояло кресло, оббитое в цветах дома Ребенрее. Тут же перед ним лежала подушка. А народу в небольшую часовню набилось много, человек тридцать или сорок даже, разве всех сочтешь. И брат Ипполит каким-то образом сюда проник, стоял едва ли не в первом ряду. Осеняя святым знамением кавалера исподтишка. Офицеры, что пришли с кавалером, стояли в задних рядах, их ему видно не было. Сам он стоял рядом с попом, и поп ему что-то говорил милостиво улыбаясь. Волков, убей Бог, не понимал ни слова. То ли от духоты, что была в часовне, то ли от волнения. Он только кивал согласно и старался усмирить в себе кровь, что приливала к лицу и шумела в ушах. Но все тщетно. Разве можно быть спокойным человеку в такую минут.
Карл Оттон Четвертый герцог и курфюрст Ребенрее пришел в часовню в одежде, которую можно считать официальной. Только он, кроме попа, был в головном уборе, богатом берете черного бархата. Но его герцогу сняли, водрузив на голову небольшую, корону из золота. Сам он был в длинной собольей шубе, подбитой горностаями, поверх которой висела тяжелая и старая золотая цепь.
Гул в часовне сразу стих, как только он приклонил колено пред образами, перекрестился, поцеловал руку попу и сел в свое кресло. Канцлер встал рядом. А сразу за спиной у Волкова появился человек.
Стало тихо. Поп стал читать молитву. Читал расторопно, но внятно и хорошо. Все слушали, и где было нужно, крестились. И соглашались с попом: «Амэн».
Затем, красиво запел небольшой хор, и как только он стих, поп нараспев сказал, глядя на Волкова:
— Кто ты, человек добрый? Как нарекли тебя, и чьей ты семьи? Говори, как перед Господом говорить будешь, без утайки и лукавства или подлости.
— Назовите имя свое, — прошептал человек, стоявший за кавалером почти ему в ухо.
— Имя мое Фолькоф, а нарекли меня Иеронимом, — твердо, почти без волнения сказал он, он не хотел говорить другого.
— Имеешь ли ты достоинство, что дается по рождению, или берется доблестью? — продолжал поп.
— Говорите, что вы рыцарь, — шептал человек за спиной.
— Я рыцарь Божий. Достоинство рыцарское возложил на меня архиепископ Ланна.
— Подайте мне меч свой, — сказал поп. — Пред сеньором на клятве без оружия будьте.
Человек за спиной произнес:
— Отдайте слуге Господа меч с ножнами вместе.
Волков быстро отвязал ножны с мечом от пояса и передал их священнику.
— Ступайте сюда, — пригласил его канцлер, после этого указывая место на ковре перед троном.
И он собственноручно положил подушку у ног герцога.
— Поставьте колено на подушку, — шептал человек за спиной.
Волков подошел к подушке и не без труда опустил на нее колено здоровой ноги. Теперь он стоял пред герцогом на колене.
— Сложите руки в молитве, — шептал человек за спиной.
Волков повиновался, он сложил ладони перед собой, словно молил Бога.
И тогда герцог взял его ладони в свои руки, крепко сжал их и спросил, громко и четко выговаривая слова:
— Скажи мне, рыцарь, перед лицом других рыцарей, и нобилей, и других свободных людей, принимаешь ли ты мое старшинство?
— Громко скажите: «Принимаю», — послышался шепот за спиной.
— Принимаю! — повторил Волков.
— Принимаешь ли мой сеньорат над собой?
— Скажите громко: «Принимаю».
— Принимаю!
— Скажешь ли ты без утайки при других рыцарях, нобилях и при свободных людях, что я твой сеньор?
— Скажите: «Вы мой сеньор».
