— А вот и нет, — вдруг обрадовался Вильдсдорф, — все по честному было, я велел леснику все дважды проверить, не пошел бы я к вам не будь уверен в воровстве вашем. Хотите, так зовите землемера, пусть удостоверится, что порубили вы лес на нашей земле. А мы ему на встречу нашего лесника и нашего землемера пришлем.
— Вот и ладно, — зло сказал кавалер.
— Но не думайте, что дело вы затяните да спустите его не спеша, не думайте, что не заплатите, все до крейцера с вас возьмем.
— Убирайся с земли моей, — холодно сказал Волков.
— И за злобу вашу вам еще припомнится.
— Убирайся, говорю, не то палки прикажу людям моим взять да проводить тебя, как и браконьеров твоих.
— Господин, — вдруг подал голос спутник чиновника, — мы здесь под знаменем и по официальной причине, прошу вас не запугивать нас.
— Так забирайте этого толстяка и уезжайте с моей земли, — заорал в ответ ему Волков. — Говорить больше с вами не желаю!
Люди вокруг собрались, местные бабы и солдаты, и Брунхильда вышла из ворот посмотреть, как тяжко советник славного города Рюмикон, помощник судьи города Рюмикон и глава Линхаймской коммуны лесорубов и сплавщиков леса, секретарь купеческой гильдии леса и угля кантона Бреген, господин Вальдсдорф, лезет на своего осла. Смеялись все над ним, а он только улыбался в ответ улыбкой многозначительной. И многообещающей. И поехали эти двое с флагом своим, да только почему-то не на юг, откуда приехали, а на север. И сначала Волков этому значения и не придал.
Глава 34
Утром он валялся в постели, и Брунхильда его еще к завтраку не звала, когда пришел Яков и сказал, что к нему верховой приехал. Волков сразу встал и пошел на двор. Там был человек в одежде, которого кавалер сразу признал цвета графа фон Малена. Так оно и было, человек передал ему письмо от графа, и в письме было всего несколько слов:
Друг мой, господин фон Эшбахт, незамедлительно прошу быть вас у меня в моем поместье Белендорф. Дело безотлагательно.
Граф фон Мален
— Что передать моему господину? — спросил посыльный.
— Скажи, буду немедля, — обещал Волков.
Он расспросил посыльного, где находиться поместье графа и отпустил того. Приказал Максимилиану седлать коней, а Сычу собираться с ним. Сам стал мыться. Потом и завтрак поспел, он сел есть и все думал, отчего граф так поспешно зовет его. И ничего другого, как вчерашняя свара с жирным чиновником из кантона, на ум ему не приходило.
Позавтракав, они с Сычем и Максимилианом поехали в поместье графа. А поместье было поближе города, и было на удивление хорошо. Поля все вспаханы, всходы дружно пошли, дороги хороши, мельницы три штуки крыльями машут. И все ладненько и странненько, на каждом клочке травы то корова, то коза, мужики все при деле. Дома у них хорошие, а заборы и плетни… Ни один не покосился.
И замок графа был хорош — стоял на холме и велик был неимоверно, едва ли намного меньше, чем замок самого герцога.
Их сразу пустили во двор, и к нему немедля вышел мажордом и проводил его в покои.
И что же, конечно, был он прав, когда думал, что весь этот визит и вся эта поспешность — происки не иначе, как советника Вальдсдрфа.
Он был там, стоял у окна и торжествующе улыбался. Весь его вид так и говорил: «Что ж, и как вам это?»
Волков и так был не весел, а тут и совсем стал угрюм. Хоть сам граф, улыбаясь, обнимал его за плечи как старого друга и спрашивал:
— Сразу ли нашли мое поместье?
— Да, и сие нетрудно было, уж такой красоты больше по всей округе, кажется, нет.
Граф был почти на пол головы ниже кавалера и говорил с ним, закидывая голову:
— Ну, у вашего соседа, барона фон Фезенклевер, поместье не хуже, хотя и поменьше моего будет, но он рачительный хозяин, порядок у него во всем.
Волков молчал, он приехал сюда не про порядок в поместьях разговаривать. Не будь здесь этого мерзавца из кантона, он бы, может, и поговорил бы, но в присутствии этой наглой и ухмыляющейся морды, вести вежливые разговоры о красоте поместий кавалеру никак не хотелось.
Граф повертел своею седой головой, поглядывая то на кавалера, то на советника, и понял, что нужно перейти к делу.
— Впрочем, думаю, что вы понимаете, друг мой фон Эшбахт, к чему я просил вас быть.
— Да уж, понимаю, — мрачно произнес Волков и добавил с видимым презрением, — из-за кляуз вот этого господинчика.
— Не из-за кляуз, а из-за праведной претензии, — сказал граф, поднимая палец.
— Обещаю вам, господин граф, что разберусь с этим делом, сегодня же пошлю за землемером Куртцем и он уж скажет наверняка, правильно ли люди мои рубили лес или неправильно. И если в том будет моя вина, то обещаю заплатить за все бревна, что срублены неправомерно. Отдам по пятьдесят крейцеров за каждое бревно.
— Друг мой, — заговорил тихо граф, беря Волкова под руку и отводя его вглубь покоев, вдаль от советника, — неприятно мне это так же, как и вам, но мы с вами должны выполнять наказ Его Высочества неукоснительно. И не провоцировать распри с кантонами. Если вдруг случится война по нашей с вами причине, герцог уже не преминет найти виноватых. И ими будем я и вы. А герцог бывает крут, уверяю вас.
— Понимаете, — заговорил Волков также тихо, как и граф, — то месть, они мстят мне, за то, что я браконьеров с того берега кулаками прогнал, он мне так и сказал, этот… — он кивнул в сторону окна.
А граф ему и отвечает, словно не слыхал его даже:
— Герцог бывает крут, уж поверьте, вы-то птица легкая, подниметесь и в Ланн к себе подадитесь, а мне куда прикажете? В тюрьму? Нет, любезный мой фон Эшбахт, мы наказ герцога исполним и поступим мы так.
Он подошел к столу и взял с него кошелек, жестом позвал к себе толстяка советника:
— Советник, тут в кошельке семьдесят пять талеров земли Ребнерее, вот вам за порубленный лес и штраф вместе с тем. А ежели имперский землемер посчитает, что ваши претензии не правомерны, господин Эшбахт через суд, востребует деньги обратно.
— Сие мудро, это то решение, на которое я мог только уповать, — быстро подойдя к графу и забрав деньги, сказал советник. — А господин фон Эшбахт может его, конечно, опротестовать через суд города Рюмикон…
— Где ты, мерзавец, служишь помощником судьи, — прорычал Волков.
— Тише, тише, друг мой, — успокаивал его граф.
А советник продолжал, как ни в чем не бывало, видно, привычен он был к подобным оскорблениям:
— Так как случай этот будет как раз в юрисдикции суда этого славного города.
При том он улыбался кавалеру так высокомерно, что тот стал думать о величине свой руки, которая, хоть и была велика, но которой точно не хватило бы, чтобы охватить жирное горло Вальдсдорфа.
