А ещё у него будет двести человек фон Финка в резерве. И если горцы потеснят Рене, и колонна врага сдвинет его с места, то фон Финк ударит в голову колонны с двух сторон сразу.
И напоследок у него на всякий непредвиденный случай останется Брюнхвальд с его отличными, но немногочисленными солдатами и более тридцати кавалеров и молодых господ. Да, он надеялся, что до них дело не дойдёт. Но пусть лучше будут.
В общем, если горцы не обойдут его с флангов, то тут, меж холмов, он сможет их становить. Остановить и нанести тяжкий урон. Он был уверен, что им придётся тут его атаковать. Ведь они должны торопиться. По его подсчётам у них должна уже кончиться провизия. Они должны торопиться.
«Господи, пусть они начнут дело именно здесь».
Он прочёл про себя Отче наш и перекрестился.
Многое нужно было ему увидеть. Всё посмотреть своими глазами.
Заглянуть в овраги, узнать, где и как глубоко. Заехать на холм, оглядеться, посмотреть проходы меж холмов, как пологи и как мокры, как тяжело будет врагу подниматься на них. Пока осматривался, пока разъезжал туда и сюда по холмам и кустам на уставшем коне, он не замечал в себе слабости. А как всё отсмотрел, как спешился, так и пришла она. Даже нога заболела. Это от усталости, наверное. Уселся на холме, там, где посуше, ногу вытянул, снял перчатку и стал сжимать кулак, а он едва сжимается. Так пальцы слабы, что, понадобись ему сейчас меч, так он не удержал бы его. А ещё в глазах пятна плавают. И тихое шуршание в ушах, словно шёпоты отдалённые. Так и сидел он на кочке, на грани света и сумрака, что едва услышал:
— Кавалер, колонна появилась. Наши идут. — Произнёс Максимилиан.
— Что? Кто? — Не понял он, с трудом возвращая себя в мир света из полузабытья.
— Колонна, наши идут.
— Монаха мне, — тихо сказал он.
Так тихо, что Максимилиан не расслышал и вынужден был склониться к нему:
— Что, кавалер?
— Монаха ко мне немедля, — всё также тихо отвечал ему Волков.
— Святые угодники, Святая Матерь Божья, заступница, — говорил монах, доставая из сундука банки и склянки. — Он белый, как кружева, что еретики делают, вы что же, господа, не видели? Он же едва в разумении, вы что, господа, этого не заметили? Как он с коня то у вас не упал?
Увалень и Максимилиан молчали, оба хмурые, недобрые взгляды у обоих, они и сами в седлах едва держались при таком-то командире.
Монах тем временем намешал одно зелье, дал его Волкову выпить, сам приговаривал:
— Это от упадка сил. Но не поможет оно, если не ляжете отдыхать. Поспать вам нужно.
Тот пил, кажется, даже питьё ему непросто давалось.
Брат Ипполит намешал другое зелье:
— Вот, а это от жара, он у вас ещё не прошёл.
Кавалер и то пил, а сам через край чаши уставшими глазами смотрел, как первые солдаты спускаются с южного холма к оврагу.
И не нравилось ему, что идут они спокойно. Не боятся упасть, не скользят. Идут как по мостовой. Неужто глина так от утреннего холода затвердела?
— Теперь вам нужно лечь спать. — Сказал брат Ипполит.
Но Волков словно не слышит его:
— Монах, дай мне зелье, что сил придаёт, что бодрит. Оно мне сейчас больше других нужно.
Монах смотрит и в глазах его упрямство:
— Нельзя вам, преставитесь. От усталости и хвори преставитесь. Нет у вас сил, нет жизни больше в вас для зелья такого.
— Я тебе в отцы, может, сгожусь, а сил во мне вдвое против твоего, понял? — Волков говорил резко, едва ли не грубо. — Слушай меня… Мне сейчас нужно… И нельзя мне спать. Если враг за мной идёт, значит, после полудня тут будет. — Он потряс пальцем перед носом Брата Ипполита. — Враг не шуточный. Понимаешь? Мне готовым быть нужно. Чтобы все видели меня не спящим, а на коне, под знаменем моим. Давай мне зелье, иначе завтра к утру мне никаких зелий уже не понадобится, да и тебе, если не убежишь, тоже…
— Я вам дам зелье, — монах недовольно полез в сундук, а сам нехорошо смотрел на кавалера. — То, что Господь дал вам сил, как двоим полагалось, так это дар большой. А вы всё равно на себя ношу берёте, что и троим не осилить. От гордыни это или от глупости — не пойму. Но убьёте вы себя такой ношей.
Волков не стал с ним спорить, он просто выпил последнюю чашу, что дал ему монах.
— Обязательно поешьте жирного сала толчёного с хлебом. Молока топлёного с маслом и мёдом, иначе сил у вас от зелья не прибавится. — Он помолчал. — Под доспехом не видать, но лицо у вас худое, такое худое, как было, когда вы в монастыре без памяти лежали.
Даже чтобы есть, ему нужно было прилагать силы. Но раз монах сказал, он ел. Давился, но ел. Сидя в седле, ел. Максимилиан держал крынку с толчёным салом и чесноком подмышкой, доставал его оттуда, брал у Увальня ломти хлеба и густо клал, а не мазал на хлеб сало, и уже эти ломти подавал ему.
Простая солдатская еда всегда ему нравилась, но теперь он едва мог проглатывать её. Приходилось запивать, одновременно ещё говорить с подъезжающими офицерами.
— Рене, — он указал на склон холма, куском хлеба, — это место ваше.
— Хорошее место, — сказал ротмистр, оглядываясь.
— Прикажите рубить рогатки.
Рене опять огляделся:
— Рогатки? Но из чего их рубить, тут совсем нет деревьев?
— Рубите то, что есть, рубите кусты, какие потолще. Молодые деревья вон там есть. Чаще ставьте, глубже врывайте их, но пусть хоть что-то будет.
— Как прикажете, кавалер.
— Пруфф, тот холм ваш. — Он указал как раз подъехавшему капитану на северный холм.
Тот поглядел на холм весьма удивлённо, а потом так же удивлённо капитан поглядел на Волкова:
— Хотите, чтобы я заволок по глине картауну на эту гору?
— Да, и картауну, и обе кулеврины, и ядра, и порох, и картечь вы должны размесить на вершине холма. Это место будет очень удобно для ведения огня. Оттуда видно всё.
— Как вы себе это представляете? — Снова усы Пруффа стали топорщиться от этой его проклятой гримасы. — Как мне затащить туда полукартауну?
Вот только спорить с ним сил у Волкова не было. Он повернулся к Бертье:
— Гаэтан, возьмите своих людей у ротмистра Рене и покажите капитану Пруффу, как на холм втащить пушку. Верёвки и лошадей можете брать в обозе.
— Займусь немедля, кавалер. — Отвечал Бертье.
Пруфф запыхтел, но Волков не обращал на него внимания:
— Капитан фон Финк.
— Да, кавалер, — отвечал капитан.
— Я видел шанцевый инструмент у вас в обозе.
— Да, у меня есть и кирки и лопаты.
— Отлично, там, — Волков поднял руку, — триста шагов на север и одна миля на юг отсюда, есть пологие места у оврага. Враг не глуп и не преминет возможностью обойти нас. Сройте пологий северный склон оврага и вкопайте на подъёме рогаток.
