Но сейчас вовсе не вес золота её интересовал. Нет, с золотом всё было ясно. Агнес медленно пошла к хирургу, стараясь заглянуть ему в глаза, говоря при этом:
— А кто же сей господин, что готов платить золотом за такую безделицу.
Тут всё и поменялось в мгновение, теперь не лекарь с пациентом говорили, а охотник и добыча вдруг оказались в комнате. И старый хирург хребтом своим это почувствовал.
— Этого вам знать не надобно, — произнёс старый лекарь чуть медленнее, чем обычно говорил, и старался он при этом не поглядеть ей в глаза.
— Да уже сама я решу, что мне знать надобно, а что не надобно, — говорила девица, приближалась к нему и так и норовила его взгляд поймать. — А ну-ка, ну-ка, погляди не меня, старик, погляди. Не отводи глаза-то, и так почти слепы они, а ты ещё их прячешь — И крикнула резко, как ударила: — На меня взгляни.
— Что с вами, — Отто Лейбус решил тут её осадить, — не лезьте ко мне, слуг позову.
И по недоумению глаза не неё поднял, поднял и скис тут же, словно запьянел. Обмяк, хотел шаг назад сделать да в стол свой огромный упёрся. Замер и смотрел на девушку, а та вдруг заулыбалась и заговорила ласково-ласково:
— Ну, говори, кому мой эликсир понадобился, да так, что он готов за него столько золота отдать, что можно упряжь коней хороших купить.
Он молчал, у него голова стала кружиться от глаз её. Рот разинет и закроет, разинет и закроет.
— Ну, говори лекарь, не то так и буду тут стоять, а скажешь, так уйду сразу.
— Это… — он замолчал. — Это для пациента моего.
— Ну? А имя-то у пациента есть?
— Он… Святой отец, брат Бернард. — Он попытался зажмуриться, да не смог, словно кто пальцами ему веки расширял, пытался лицо в сторону отвернуть.
— Богатые попы в городе Ланне. Откуда у него столько денег? — Говорила Агнес и пальцем перед глазами старика водила. — Ты, лекарь, глаз-то не отводи, не отводи. На меня смотри. Сюда, тут я, тут.
— Он епископ, — продолжал хирург, дыхание переводя.
— Ах, епископ? — Говорил Агнес. — Тогда всё ясно.
— Он настоятель храма святого Николая. — Он пытался жмуриться.
— Не прячь глаз, не прячь! — Кричала девушка. — Тот самый, что на площади святого Николая стоит?
— Тот, тот, — кивал Отто Лейбус, готовый сказать всё, лишь бы эта чёртова девка больше не пялилась на него, невыносимо это было, словно она заглядывала ему прямо в голову, в мозги смотрела.
Вот он, вроде, всё сказал, что она знать хотела, а вроде, и не всё, девушка видела, что не всё. Да-да, он что-то не говорил ей.
— Ну, старик, — она всё ещё не «отпускала» его глаз, — говори, говори дальше, что ты там прячешь.
— Ничего, — лепетал хирург, — всё сказал, всё, нечего мне больше сказать.
— Врёшь! — Вдруг взвизгнула она. — Врёшь, старик!
Подошла совсем близко, схватила его за подбородок и стала ещё пристальнее, ещё злее «заглядывать» в него.
— Говори, иначе ночами буду приходить к тебе во снах. Будешь по нужде вставать по десять раз за ночь. Или сон от тебя прогоню, неделями спать не сможешь, изведу тебя … Если не скажешь мне. Ну, говори.
Она уже пальцы сложила на руке, чтобы своё умение «Касание» на стрике испробовать, но тут он сам заговорил:
— Ох, что же мне сказать, — заныл Отто Лейбус, — что же… Ну, разве то, что епископ платье женское надевает. Молодых мужчин к себе водит, а сам для них женщиной бывает, и для этого… Для этих мужчин ему зелье ваше очень надобно. Я ему каплю дал, так он меня просьбами извёл, что такое же зелье хочет.
— Откуда же ты всё это знаешь, может, и сам ты из таких? — С интересом спрашивала Агнес.
— Нет-нет, он пациент мой, лечу я ему его задний проход, геморрои его и трещины… И всё прочее… — Говорил старик. — Вот и дал ему каплю вашего зелья на пробу, так он уже замучил меня своим просьбами.
Вот как всё просто, оказывается, было. Девушка отпустила хирурга, даже похлопала его по старческой, чуть заросшей белой щетиной щеке:
— Ну, вот, и стоили ли запираться. Я ж никому ничего не скажу, — она улыбнулась, — я тайны хранить умею, я сама почти лекарь. Да и у меня у самой тайн достаточно.
Старый хирург вздохнул так глубоко, что голова закружилась.
— И мы с вами друзьями будем, — продолжа девушка, — вы мне будете помогать, а я вам… по мере сил, — и вдруг опять она глазом своим чёрным заглянула ему в глаза. — Будем друзьями хорошими? А, старик?
— Будем, молодая госпожа, будем, — говорил он ей, тряся головой, он сейчас ей всё, что угодно сказал бы, лишь бы она побыстрее ушла отсюда. — Будем друзьями, и я буду вам помогать во всём, в чём пожелаете.
— Вот и хорошо, я люблю заводить друзей. Ну, до свидания, магистр, — она повернулась, пошла к двери и, не поворачиваясь, крикнула: — А епископу, отцу Бернарду, я сама зелье продам, вам беспокоиться не нужно.
Как дверь за ней прикрылась, так он опёрся рукою на край стола и слабым голосом позвал слугу. Как тот пришёл, он велел ему налить его капли в воду, старый хирург выпил всё до дна и пошёл шагом усталого старика к креслу. Хотел хоть чуть-чуть посидеть и дух перевести, а то сердце едва из груди едва не выскакивало, и в ушах приближался шум, от которого потом начиналась в голове боль. Ох и пациентка, ох и пациентка. Будь он помоложе, так, может быть, и город сменил бы, чтобы от такой подруги подальше быть. Но мыслей на неё донести у него в голове не было. Об этом и думать не хотелось, уж очень страшно было даже думать о таком.
Старик оказался добычей лёгкой. А ещё муж, называется, учёный, умудрённый. Даже усилий не приложила, только в глаза поглядела и раздавила его, как клопа, едва дышал от страха. С другими дольше возилась. Девушка улыбалась от осознания своей силы. Теперь будет он ей помогать. Будет, никуда не денется. Главное — не мучать, чтобы не помер раньше времени. Он полезный.
Но пройдя десяток шагов, она уже про лекаря позабыла, невелика была победа. Теперь она думала о настоятеле храма Святого Николая Угодника, отце Бенедикте. Вот он её интересовал, девушка пока и сама не могла понять, зачем ей этот сановитый поп, но знала, что пойдёт к нему знакомиться. Может, и не сейчас, но обязательно пойдёт.
Глава 18
Вернулась она домой довольная. Ей только что привезли в дом ящики с посудой аптекарской, поставили их внизу. Игнатий топором раскрывал ящики, а там сено пахучее. А в нём… Ах, что же это за радость была — брать из соломы и смотреть все эти чудные вещи. Колбы, весы, реторты, пробирки, чашки для смешивания, маленькие очаги и маленькие печи, пестики и чаши для размельчения. Она все названия знала по книгам, всё знала о посуде этой. Весы! Какая прелесть. Наверное, другие девы так шёлку радовались, как она этим весам. Да, теперь она будет варить зелья не на глаз, а как в книгах писано, взвешивая и считая пропорции. Теперь она ещё лучше зелье сварит с такой-то посудой.
