Ганс Волинг обрадовался, когда увидел кавалера. А ещё больше обрадовался, когда Максимилиан достал из мешка мятый шлем и протянул его кузнецу.
— Ишь, ты, вот так да, вот так невидаль! — Сразу обрадовался Волинг, вертя в руках великолепный шлем. — Даже у наших баронов такой красоты нету. — Он осматривал шлем со всех сторон и продолжал бормотать. — Ты погляди, какое железо хорошее, глянь, и его пробили, видать, в лихом деле шлем побывал. Посидите, господа, спешивайтесь и посидите в доме, я только погляжу на эту работу, велю коней ваших напоить.
Волков спешился, решил походить по двору, ногу размять. Дошёл до ворот, встал, повертел головой, прислушиваясь к ощущениям в шее, но не очень рьяно, так, что бы кровь опять не пошла из раны. Потрогал отёк на затылке рядом с ухом. Было больно, но не так, как вчера, кровь из раны не пошла. Он посмотрел на дорогу и увидал четырёх всадников вдалеке.
Даже издали он понял, что это местный сеньор или какой-нибудь важный господин, что тут проездом. Конечно, это был не выезд барона фон Фезенклевера из десятка рыцарей. Но, тем не менее, четверо господ на хороших конях и в хорошей одежде быстро приближались к кузнице с запада.
Как ближе подъехали, так Волков уже знал, кто это едет, это был сам хозяин местной земли, господин поместья Балль, молодой и красивый Адольф Фридрих Балль, барон фон Дениц. Их знакомила его жена Элеонора Августа на балу у графа. Он тогда Волкову не понравился. Обыкновенный, заносчивый молодой сеньор. Хотя, какой он молодой, лет тридцать ему уже было. Волкову не хотелось с ним говорить, но делать было нечего.
Барон подъехал и без помощи кого бы то ни было слез с лошади, коротко кивнул кавалеру и, подойдя ближе, протянул ему руку и без всякой шутливости в голосе сказал:
— Большая честь для меня и для моих рыцарей видеть вас, кавалер, на моей земле. Господа, это кавалер Фолькоф, господин Эшбахт.
Рыцари подходили к Волкову, жали ему руку, представлялись, последним был самый из них старший кавалер Рёдль, он, не выпуская руки Волкова, произнёс:
— Для нас, как и для барона, честь видеть вас и жать вашу руку. Мы восхищены вашей победой на реке.
Уж чего-чего, а такого Волков никак не ожидал услышать от заносчивого барона и его рыцарей. В общем-то, он был не из тех людей, что лезут в карман за словом, и всегда знал, что ответить, но подобное благорасположение заставило его немного смутиться, и вместо ответной любезности кавалер пробормотал лишь:
— Вот, заехал к вашему кузнецу шлем починить. У меня-то кузнеца нету.
— Вам повредили ваш шлем? — Воскликнул фон Дениц и пошёл во двор кузни прямо к кузнецу. — Тот ваш великолепный шлем, в котором вы были на смотре?
Волков пошёл за ним, и приехавшие рыцари тоже пошли в кузню.
— А ну-ка, Ганс дай взглянуть? — Барон дошёл до кузнеца, который ему низко кланялся, и взял из его рук шлем. Стал рассматривать его. — Ах, Бог ты мой, какая прелесть. Кавалер, откуда у вас деньги на такое роскошество?
— Это… — Волков хотел сказать «награда», но почему-то сказал: — Подарок.
— Если подарок от женщины… Даже не знаю, как вам удалось заслужить его, — засмеялся барон, рыцари его тоже улыбались.
Кавалера так и подмывало сказать, что подарил ему доспех сам архиепископ Ланна, но это выглядело бы как бахвальство высокими связями, и он не стал распространяться о дарителе.
— И это повреждение вы получили вчера на реке? — Продолжал рассматривать шлем барон.
— Да, вчера на рассвете.
— Поймали горцев на высадке? — Спросил один из рыцарей.
— Именно, как раз они высадились на мой берег первой партией.
— И вы как следует им врезали? Причём убили их капитана? — Говорил барон, передавая шлем кузнецу и ожидая ответа Волкова.
— Я смотрю, новости здесь распространяются быстро, — заметил Волков.
— Самое интересное в нашей глуши — это новости. — Сказал фон Дениц. — Ну, расскажите, как было, хотя бы вкратце. Как вы узнали, что они готовят набег?
Волков не стал говорить, что у него на том берегу есть свои люди. Это ему показалось излишним.
— Мои дозорные сообщили, что напротив леса собрано много лодок. Я их после ярмарки всё время ждал. Поспешил туда. Так и есть, за рекой был их лагерь. — Волков рассказывал об этом так просто и буднично, словно описывал обед, и обед отнюдь не праздничный. — Мы подошли к реке тихо, там было всего одно удобное место для высадки, я разбил моих людей на три части, дал всем им слезть с лодок, ударил по ним с трёх сторон. Сбросил в воду. Они послали помощь, но мои стрелки расстреляли лодки, что плыли на наш берег. Наш с вами сосед Гренер сказал, что горцы потом выловили своего капитана из реки. Вот, в общем, и всё.
Волкову казалось, что барон пару раз бросал внимательный взгляд на Максимилиана, что был тут же и слушал их разговор. Сначала думал, мало ли, но потом понял, что юноша заинтересовал барона.
— А вы, мой юный друг, — заговорил фон Дениц, обращаясь к молодому человеку, — вы тоже были при деле на реке?
— Да, господин барон, — ответил молодой Брюнхвальд.
— Вы оруженосец господина Эшбахта?
— Имею честь им быть, — не без гордости отвечал Максимилиан.
— Да, кажется, это и вправду честь — состоять при таком славном воине, — без всякой иронии согласился барон, подходя к юноше и глядя на него пристально. — Ваш рыцарь, я вижу, был ранен, он сражался, а вам, мой юный друг, удалось обнажить меч?
— Нет, — с обидой в голосе отвечал Максимилиан, — кавалер отослал мня к стрелкам, а они запоздали к атаке, я не видел, как его ранили.
— А позвольте взглянуть ваш меч, — вдруг произнёс барон и протянул руку.
Юноша растерялся, он не знал, как поступить, и покосился на Волкова, тот едва заметно кивнул. Тогда Максимилиан достал из ножен свой меч, протянул его фон Деницу. Это, конечно, был не простой солдатский тесак, но и не выдающееся оружие. Простенький, хорошо заточенный меч с простой гардой и незамысловатым эфесом. Странно, что барон заинтересовался таким оружием. А барон рассмотрел меч как следует, что он в нём находил — для всех было не понятно. Потом он вернул оружие юноше.
— Не расстраиваетесь, мой юный друг, — произнес фон Дениц, возвращая Максимилиану оружие, — уверен, что вам ещё представится случай проявить себя в бою.
При этих словах он вдруг похлопал юношу по щеке. Вроде, и по отечески, но как-то уж очень… ласково. Максимилиан спрятал оружие в ножны и даже растерялся от прикосновения барона, он уставился на кавалера, думая, что тот ему что-то объяснит. Но взгляд Волкова был невыразителен, он словно не видел, как барон прикоснулся к юноше.
— Ганс, — заговорил барон, обращаясь к кузнецу, — с господина Эшбахта плату за ремонт шлема не брать.
— Как изволите, господин барон, — сразу ответил кузнец.
