Когда дело было кончено, она отвернулась от него и накрылась периной, он тоже не сказал ей ничего, но злоба клокотала в нём.
Даже сегодня эта женщина унижала его своими стонами, слезами и нытьём. Даже в малом не могла терпеть она его и выказывала своё пренебрежение мужем, хотя в благосклонности супружеской был её долг перед Богом и людьми.
Больше не было у него к ней никакой жалости, никакого сочувствия. А была эта всё ещё всхлипывающая рядом баба ему чужда до невыносимости. Так неприятна, что он встал, взял одежду и вышел из опочивальни. А иначе от ярости, он мог бы не сдержаться и разбить ей лицо тяжеленным солдатским кулаком после очередного её тяжкого проклятого стона или жалостливого всхлипа. Страдалица чёртова.
Прошёл по дому и постучал в дверь покоев Бригитт. Та словно ждала за дверью, стояла уже с лампой в тонкой нижней рубахе, простоволосая, была рада ему. И не собиралась этого скрывать.
— Господин мой, — она обвила его рукой за шею, стала целовать.
— Погодите, Бригитт, я просто спать пришёл, — сказал он.
— Конечно-конечно, идите в мою постель, — сразу сказала она и повела к своей кровати.
Кровать у неё была узкая, не то, что в его спальне. Красавица была рядом, прикасалась к нему, была она горяча, как печка, жарко с ней было лежать под перинами. Она прислонялась к нему, гладила его по лицу и целовала. И шептала при этом:
— Спите, мой господин, спите. Жарко вам, так я откину перину.
— Бригитт, — произнёс он, перед тем как заснуть.
— Что, господин?
— Я убью Шоуберга, убью свинью.
— И поделом псу, пусть не зарится на чужое. — Сразу ответила госпожа Ланге. — А то он, небось, ваше поместье уже под себя примеряет.
— Ты уж уговори его, чтобы он приехал.
— Уговорю господин, уговорю, они с Элеонорой мне верят. Не волнуйтесь, спите, мой господин.
Глава 36
Утром, ещё до завтрака, что-то бахнуло невдалеке. Волков удивлённо уставился на Максимилиана.
— Капитан Пруфф. Вчера вечером порох привёз, видно, решил поучить людей своих. — Сразу догадался тот.
— Болван, он что, на околице палит? — Выругался Волков, он не хотел, что бы все купчишки, что приезжают в Эшбахт, знали про его пушки, эдак, и горцы про них узнают через три дня. — Ступайте, найдите его и скажите, что бы отъехал подальше от деревни.
Роха никогда так близко свои учения не проводил, он забирался в один большой овраг на востоке от Эшбахта и там упражнял своих людей в построениях и стрельбе, иной раз за день расстреливая пол бочонка пороха, но об этом мало кто знал. А это старый дурень… Ещё бы прямо у дома его стрелять бы начал.
Жена спустилась к завтраку, как и обычно, едва удостоив приветствием и его, и госпожу Ланге. Ей, кажется, было всё равно, где ночевал муж, а может, она и не знала, что он не спал сегодня в своей постели. Всё было как обычно.
И когда дворовая баба стала носить еду на стол, кавалер сказал:
— Я уеду на несколько дней, может, на пять дней, а вы, госпожа Ланге, сегодня езжайте в Мален, купите мне вина.
— Какого вина купить, господин? — Спросила Бригитт.
— Токайского, — ответил он.
— Хорошо, у нас ещё и базилик закончился, — произнесла госпожа Ланге, — как позавтракаю, так и поеду.
А госпожа Эшбахт так вся в лице переменилась. Кажется, заторопилась куда-то, кажется, и завтрак ей не нужен. Она что-то шепнула Бригитт, вышла из-за стола и пошла наверх.
— Пошла письмо писать, — прошептала Бригитт.
Он ждать жену не стал, ушла и ушла, завтракал без неё. И Бригитт тоже ела, хотя и не так, как обычно, почти без аппетита, Волков понял, что красавица немного волнуется. Когда он выходил из-за стола, так он украдкой сжал её руку, ободрить хотел, чтобы она не волновалась. Оставил ей денег в талер мелочью, а на выходе сказал:
— Увалень, поедете с госпожой Ланге в город.
— Как пожелаете, кавалер, — ответил тот.
Он видел, что Бригитт всё ещё волнуется, ему хотелось её обнять, но это было невозможно при людях, он только поглядел на неё и вышел.
Сначала они с Максимилианом поехали на окраину Эшбахта посмотреть, как строятся бараки. Архитектор был молодец, строил быстро. Они с ним раскланялись, но лезть к нему с разговорами Волков не стал, занят человек.
— А где Роха сейчас? — Спросил он у Максимилиана.
— Каждый день в овраге порох изводит со своей бандой. — Отвечал оруженосец.
— Поехали, посмотрим, как у него получается.
Овраг был недалеко от Эшбахта, вешние воды размывали его много лет, края в нём были пологи, а сам он широк. Там Роха и проводил свои учения. Удобное было место, что ни говори.
Сам Игнасио Роха, по прозвищу Скарафаджо, сидел на пустом бочонке из-под пороха, вытянув удобно свою деревяшку. В руке, видимо, вместо завтрака он держал большую глиняную кружку с тёмным пивом. Тут же стояли стол, кувшин и тарелка с варёными яйцами и хлебом. Волков был уверен, что тренирует Роха своих людей далеко не первый день, яичной скорлупы на песке и глине вокруг него было предостаточно. Два его сержанта Хельмут и Вильгельм занимались с солдатами, а Роха за этим наблюдал. И Роха, и сержанты сразу заприметили Волкова и Максимилиана, когда те появились на краю обрыва. Роха хотел встать, но кавалер жестом руки сделал знак: «Сиди там».
И стал спускаться вниз.
Появление господина внесло некоторую нервозность в ряды солдат.
— Аркебузиры, первый ряд, на линию, — звонко кричал сержант Вильгельм. — Второй ряд, заряжать аркебузы. Мушкетёрам готовиться!
— Первая линия, фитили палить! — Кричал молодой сержант Хельмут.
Первая полоска солдат с аркебузами стали на линию, подняли мушкеты и стали раздувать фитили, что были привязаны к их правым рукам.
— Целься! — Орал Хельмут.
Волков подъехал к Рохе, не слезая с коня, протянул ему руку, тот привстал и пожал её. Рукопожатие — знак расположения, кавалер хотел дать понять людям Рохи, что их командир — человек уважаемый.
— Порох пали! — Прокричал сержант.
Один за другим покатились по оврагу хлопки, клубы серого дыма с резким шипением вырывались из стволов.
— Первый ряд, назад, оружие заряжать, второй ряд, на стрельбу! — Командовал Вильгельм.
Волков смотрел, как рассеивается серый дым, и там, за дымом, он видел вбитые в глину тёмные колья. Кое-какие из них белели свежими надломами и выщерблинами.
— Кажется, кот-то попал. — Произнёс Волков, разглядывая колья.
— Болваны, — махнул рукой Роха. — Столько пороха уже перевали, а они всё едва попадают, — но он тут же успокоил кавалера, — но раньше вообще не попадали.
