Волков улыбался ему как лучшему другу, хотя жар у него, кажется, снова начинался, и фон Финку он не очень-то доверял.
Ведь было видно, что фон Финк не был доволен тем, что против его воли его вовлекают в такое неприятное и опасное дело, но перед тем, как уйти, он всё же сказал:
— Людей начну собирать сегодня же, но фураж и продовольствие, что пойдёт им сверх обычного, вы оплатите.
— Оплачу мой друг, всё оплачу. — Заварил его кавалер.
Он был так учтив, что вышел провожать капитана, хоть физиономия у того была весьма не приветлива. И не уходил, пока фон Финк со своим сопровождающим не уехал со двора.
А на дворе у конюшни как раз оказался Роха, он болтал с Максимилианом и фон Клаузевицем о коне, что достался ему после дуэли Волкова с Шоубергом. Те осматривали подарок кавалера и восхищались конём, советовали Рохе, как такого коня кормить и как поить, как седлать, когда в долгую дорогу едешь.
Кавалер постоял, немного подумал, сейчас он вывалил фон Финку целую кучу золота за не самых лучших солдат. Волков прикинул, что переплатил как минимум вдове. Да, переплатил, да вот деваться ему было некуда. Он аккуратно потрогал рану на голове и ухе. И крикнул:
— Роха!
— Да, кавалер! — Откликнулся тот и повернулся к нему.
— Нравится конь?
— Лучший, что у меня был, — отвечал ротмистр.
— Ну, так садись на него и скачи в город.
— В город? — Спросил Роха.
— Да, найди ламбрийца, скажи, что я нашёл шесть золотых. Пусть идёт ко мне вместе со всеми людьми.
И Клаузевиц, и Максимилиан замерли, стояли и смотрели на него, а Роха спросил:
— Что, кавалер, дело скоро будет?
Волков ничего ему не ответил. Если лопоухий Малёк не соврал и не ошибся, и кантон Брегген выделил деньги и уже начал собирать райслауферов-наёмников, значит, дело будет скоро.
— Господин, мой, — выскочила на крыльцо Бригитт, была она зла, — что же вы встали на улице, в одной рубахе на ледяном ветру стоите, неужто жар у вас спал совсем?
Она подбежала к нему и, взяв его под руку, поволокла в дом как будто ребёнка.
— Роха, — кричал Волков, — скачи немедля.
— Да, господин Эшбахт, уже еду. — Кричал Роха ему вслед.
Глава 44
Можно было всё это и пораньше начать, да, пораньше. Ему же сказал лопоухий Ганс Круле, по прозвищу Ёж, что земельный совет кантона выделил деньги на наёмников, и наёмников уже стали брать на контракт.
Можно было сразу начать приготовления, да не получалось. Фон Финк не спешил с извинениями и ламбрийские арбалетчики ещё тогда не появились. В общем, всё началось неожиданно и завертелось быстро.
Когда госпожа Ланге укладывала его в постель, а брат Ипполит повторял ей, как и когда ему давать снадобья, что стояли на комоде рядом с кроватью, в дверь покоев постучали.
— Уходите все, — крикнула госпожа Ланге. — Болен господин.
— Кто там? — Отозвался Волков.
Пришёл Максимилиан и, явно стесняясь того, что беспокоит больного, произнёс:
— Кавалер, вас там какой-то холоп видеть желает.
— Господин Максимилиан, — строго сказал Бригитт, — у господина третий день жар стоит, ему в постели лежать и снадобья пить, а гости всё едут и едут. Так-то всякие важные гости, а тут вы уже и о холопах докладываете?
Максимилиан сам всё понимал, он поклонился и хотел уйти, но кавалер остановил его:
— Что за холоп?
— Мальчишка, оборванец, не из наших, даже не знаю, откуда он тут, говорит, что к вам у него очень важное дело. — Ответил Максимилиан.
— Пусть подождёт пару дней, — продолжала строго говорить Бригитт под одобрительные кивки брата Ипполита.
— Оборванец, говорите, не из наших? — Насторожился Волков.
— Точно так, кавалер, — сказал Максимилиан, — не из наших.
— Давайте его сюда.
Госпожа Ланге смотрела на него с укоризной, даже сдержанный брат Ипполит, и тот был, очевидно, недоволен. Но дело, кажется, было слишком серьёзным, чтобы ждать. Волков это чувствовал.
Как ему казалось, так и вышло, пред ним был худой мальчишка лет четырнадцати в драной одежде и в деревянных башмаках на толстый вязаный носок. Да ещё и говорил он с заметным акцентом.
— Ты свинопас из Мелликона? — Сразу догадался Волков, увидав его.
— Нет, господин, я свинопас из Бирлинга, — сказал мальчишка, кланяясь.
— Бирлинг?
— Деревня такая — Бирлинг, я как раз оттуда. Это за две версты по дороге к горам от Мелликона, господин.
— Звать как?
— Клаус Швайнштайгер, господин.
— Говори быстро, что хотел сказать, Клаус Швайнштайгер. — Строго сказал госпожа Ланге. — Господин болен, ему надобно отдыхать.
Свинопас понимающе кивал, он и сам всё видел.
Госпожа Ланге, Максимилиан, Волков и брат Ипполит ждали, пока мальчишка начнёт, а тот не сразу смог сказать, что хотел, он волновался оттого, что приходилось говорить ему в присутствии стольких знатных господ.
— Ну! — Прикрикнула Бригитт. — Давай уже, дурень, скажи, зачем пришёл, или язык у тебя отсох?
— Сказать? Нет, госпожа, не отсох, не отсох… Да, да. — Кивал головой и поглядывал на всех свинопас. — Ага. Вот, что я хотел сказать, добрый господин и добрые господа. Человек один, господин Сыч, сказал мне, что если я увижу, что на берегу… Ну или где-то близко от реки будут собираться ратные люди и я об том скажу господину Эшбахта, то он даст мне три талера Ребенрее.
— Три талера! Экий ты болван… — Начал Бригитт.
Но Волков её перебил, остановил её жестом:
— Ратные люди?
— Да, господин, так и сказал, если много будет людей при броне и оружии на берегу, так беги в Эшбахт, к господину. Он даст тебе три талера.
Волков, который уже удобно устроился в перинах сел на кровати, опустил ноги на пол. Бригитт готова была испепелить мальчишку взглядом, а тот продолжал:
— Господин, я долго к вам бежал, целый день, а перед тем ещё реку переплыл, холодно мне было, на коряге плыл. Господин Сыч сказывал, что вы мне три талера дадите… Вы хоть один талер мне дадите?
— Сколько было тех людей? — Спрашивал кавалер, ища у кровати панталоны.
— Господин, я не знаю, у меня больше двух дюжин свиней никогда не бывало. Я дальше и считать не умею. А людей было больше двух дюжин, много больше.
— Как же ты деньги считать будешь, дурень, если господин тебе их мелочью даст? — Усмехалась госпожа Ланге.
Но Волкову было не до шуток, он был абсолютно серьёзно:
