Так он и въехал на холм к Брюнхвальду. Тот встал и поклонился:
— Завтра покажу вам их, — говорил он не без гордости.
Значит, за пару дней, что Волкова не было, кое-чему капитан солдат всё-таки научил.
— А что у вас на ужин, капитан? — спросил кавалер, тяжело слезая с коня.
— У офицеров или у солдат? — уточнил Брюнхвальд.
— У солдат.
— Горох, полковник.
— Горох? С толчёным салом и чесноком?
— Именно так, полковник.
— Отлично. То, что мне сейчас и нужно.
Капитан-лейтенант не стал спрашивать, почему полковник желает есть солдатскую еду. Горох, так горох.
— Прикажете подавать ужин?
— Приказываю, и пусть люди тоже идут ужинать, — отвечал кавалер.
Глава 18
Ночевал он в лагере, и ничего, что спал не на перинах с красавицей, а один на тюфяке, не снимая одежды и под офицерский храп; и ничего, что поутру ел серый хлеб с толчёным салом, а не мёд, колбасы и сыры; так было лучше, чем слушать жалобы и разбирать бабьи склоки. Поутру опять к нему прибежал мальчишка. На сей раз без письма, велено ему было на словах передать, что господин Сыч привёз какого-то мужика пленённого.
— Мужика? Ты его видел? — сразу стал собираться в дорогу кавалер.
— Нет, господин. Они его привезли вечером, а на ночь в амбар посадили, под замок.
Больше ничего Волков у него не спрашивал. Как ни хорошо ему было в полку, а дела есть дела. Кавалер быстро собрался и поехал в Лейдениц к пристаням.
Из лагеря ещё не выехали, а на просёлке их ждут люди. Идут к нему. Шли и ещё издали начали кланяться. Шестеро их было, у первого бумажки в руках:
— Господин Эшбахт, господин Эшбахт, — кричит упитанный господин, видно, он у них за старшего. — Дозвольте сказать.
Волков остановил коня. Он знал, о чём сии господа говорить желают, и уже приготовил им ответы. Купчишки подошли, снова кланялись.
— Господин Эшбахт, вот тут у нас векселя ваши и долговые расписки за вашим именем, — вежливо говорит упитанный и показывает ему бумаги, — вот за меринов расписка, от вашего лейтенанта получена, вот за три бочки солонины. Вот за двадцать два хомута…
— Эдак ты мне всю свою торговлю, купец, показать собираешься? Говори, что тебе нужно?
— Угу, — купец убирает бумаги, — просто мы волнуемся. Бумаги бумагами, а когда же серебро можно будет по ним получить?
— А что у тебя, купец, в бумагах про то написано? — спрашивает Волков.
— Писано во многих, что расплате быть после Пасхи. А в некоторых и вовсе время расплаты не указано.
— А разве Пасха уже была?
— Нет, — говорит купец, — но господа купцы волнуются, вдруг вы раньше на войну уйдёте… Не подумайте, что мы слову вашему и бумагам вашим не верим.
— Мы вам верим, — говорили купцы, — верим, но вы же на войну собираетесь, а на войне вас могут и убить, что же тогда с бумагами нам этими делать? Кто будет по долгам отвечать, жена ваша? Или кто?
— Так вам о том, господа купцы, надо было думать раньше, когда вы бумаги эти брали. Так нет, вы тогда соблазнялись на хорошую цену, что вам предлагали, и от жадности не думали ни о чём больше.
Купцы, ошарашенные, замолчали, даже депутат их молчал, разинув рот. И так они были смешны, что кавалер и люди его засмеялись. И Волков сказал:
— Ладно, ладно, заплачу вам перед отъездом на войну, серебро мне скоро подвезут.
— Ох, господин кавалер, слова ваши — прямо бальзам на истерзанные члены, — заговорил старший из купцов. — Успокоили вы нас, спасибо, спасибо. — Все как по команде купцы стали кланяться. — Вы уж простите нашу назойливость, но просто мы, да и другие купцы тоже, очень волнуемся.
— Волнение всегда присуще купеческому ремеслу, — многозначительно сказал кавалер и тронул шпорами коня.
Лейдениц тянулся вдоль пирсов и пристаней. Город тем и жил. Грузчики, торговцы, приказчики, хозяева лодок и барж, всякий иной люд, семьи с детьми и вещами. Толкотня, гомон, большие телеги и возы. У пристаней лодок и барж по веснам вдвое прибавилось. Суета, работа, крики. Все подходы к пристаням завалены товарами; бочки, тюки, мешки, шерсть, кожа в рулонах, мотки пеньковой верёвки, доски, смола горячая тут же.
Что-то уже приплыло, что-то будут грузить на баржи.
Он и молодые господа из выезда сели в лодку, а их коней умелые люди заводили на баржу. Лодочник и кормчий на барже взяли с него полталера. Полталера за плёвую работу. Полталера вчера, полталера сегодня. Серебра не напасёшься.
«Придётся всё-таки мне свои баржи завести».
А на его берегу у амбаров почти тихо. Хотя стоит какая-то баржа у пирсов, привезли что-то. И племянник Бруно Фольков со своим неизменным товарищем Михелем Цеберингом тут. Смотрят, как грузят лес из-под навеса. Увидали, как Волков вылез из лодки и ждёт пока коня переправят, прибежали кланяться:
— Гляйнрих у нас весь лес выкупил, — сразу сообщает Бруно. — По хорошей цене. Хочу вывезти всё быстро, пока дорога подсохла и дождей не было.
— А Гляйнрих, — Волков помнил этого человека, то был глава гильдии строителей из Малена, — деньги вперёд дал?
— Да, дядя, и доски, и брус, и тёс вперёд оплатил. И ещё хочет. Думаю, надо просить, чтобы господин Гевельдас нам встречу с лесоторговцем Плеттом в Лейденице организовал. Поговорить о новой партии леса.
— Сами без меня справитесь?
— Да, дядя, тут большой хитрости не будет, — говорит племянник. — Только о цене сговоримся.
Ветер с реки доносит неприятный запах. Волков морщиться, смотрит, что это воняет, юноша ловит его взгляд:
— Это наш родственник, просил сырой кожи на пробу привезти, вон баржа полна. Сейчас разгружать будем. Думаю, денег с него за разгрузку не брать.
— Да, не бери, родственник нам хороший достался, полезный. Уголь весь распродали?
— И двух десятков корзин не осталось, — сообщил Бруно, — все у Кёршнера на складах. Думаю, за неделю кузнецы и пекари разберут всё.
— И что же по углю у нас вышло?
— Дядя, — Бруно счастливо улыбается, — на круг чистой прибыли — сто двадцать семь талеров без малого, и то без тех корзин, что ещё не проданы.
«Ну что ж, неплохо, и ведь все довольны: и Гевельдас, что возил уголь, и Кёршнер, что хранил его на своих складах».
Он подумал о том, что три таких сделки в год позволят ему свести расходы с доходами. Ну почти.
— Раз уж вы договариваться будете о встрече с лесоторговцем, — заговорил кавалер, — то торговца углём Фульмана позовите. Уголь летом, конечно, не так нужен, но и летняя цена на него другая. Может, ещё поторгуем углём с выгодой.
