«Не дать ему довести дело до железа. Главное, не дать свершиться кровопролитию».
И в этом он очень рассчитывал на помощь того, кого сейчас ждал.
Ротмистр городских арбалетчиков — должность нешуточная. Кого угодно со стороны на такой пост не назначат. Во-первых, это один из четырёх главных офицеров города. Не последний в городе человек. Во-вторых, жалование хоть и небольшое, но в кошель капает. Есть война, нет — всё одно: серебришко в кошелёк падает. Пойди-ка, солдат, да найди ещё такую службу, чтобы тебе и в мир деньгу платили. Три десятка солдат на содержании и ещё две сотни горожан, что придут по призыву, коли враг у стен, ну или герцог позовёт. Скорее всего на должность эту и по согласию самого курфюрста берут.
Нет, не бродяга приблудный сидел перед ним. Господин Цимерман свою цену, конечно, знал. Худой, усы торчком, сапоги не новые, отнюдь. Перстень небольшой золотой, не больше двух цехинов стоимостью.
«Денежки ему нужны, за ними и пришёл, главное теперь о цене сговориться».
— Рад я, господин ротмистр, что теперь мы заведём с вами дружбу, — говорит Волков.
За окном темень, ночь, в камине трещат поленья, Кёршнер слуг отпустил, поэтому Волков не ленится, сам встаёт и ходит с кувшином, подливая купцу и ротмистру вина.
— И я рад, господа, — отвечает Цимерман, отпивая отменного вина из подвалов богача и беря с серебряного блюда сахарную конфету.
— Так что же, ротмистр, происходит в городе? — Волков усаживается в кресло. — Ну, из того, что касается меня, конечно.
— Официально, вас, господин полковник, ничего не касается, — отвечает ротмистр. — О вас в Высочайшем соизволении ни слова. Сказано через неделю собрать три сотни пехоты и сто человек арбалетчиков. И что сии люди пойдут под команду графа фон Малена.
— А уж он… — продолжил купец.
— А уж он и скажет, куда нам идти. Говорят, что пойдём на соединение с кавалерами из местного ополчения, — негромко говорил ротмистр.
— И вы как командир арбалетчиков будете при своих людях?
— Хотел бы не ходить, но без причины посылать одного только заместителя было бы неподобающе.
— А сколько всего будет людей? Знаете?
— Говорят, что граф приведёт четыре роты пеших людей в добром доспехе и с капитанами.
— Пятьсот-восемьсот человек. А стрелки?
— Про стрелков ничего не слышно было. А вот кавалерия будет местная. Граф созовёт своих вассалов.
— А сколько же у него вассалов?
— Может баннер, может два.
— Тридцать-сорок рыцарей, — кивал Волков.
— Где-то так, да.
— А знаете ли вы в городе, что я собираю войско?
— Конечно, знаем. Говорят, вы за рекой лагерь средней величины разбили, палаток на сто пятьдесят.
— И всё равно пойдёте против меня?
— Офицеры молчат, а солдаты ропщут. Говорят, что граф сбежит, как дело начнётся, а вы нас побьёте. Говорят: раз вы горцев бьёте, то уж нас-то и вовсе раздавите. Но что делать, пойдём.
— Под картечи и мушкеты? На пики отличных моих солдат?
— Именно так.
— Но в прошлый же раз не пошли на меня.
— В прошлый раз Высочайшего соизволения письменного не было, письмо простое было — просьба герцога, а на сей раз есть. Ослушаться не можем. Мален город несвободный.
— А ещё и граф вызвался, — добавил Волков понимающе.
— Вот-вот. Ещё и этот великий полководец желает проявить себя перед герцогом. Надумал, наконец, славы воинской поискать, — соглашался Цимерман.
Теперь вся картина была ясна ему. И никаких сомнений в том, что инициатор этой компании именно граф, у кавалера не было.
«Никак не ужиться нам в этих местам двоим».
Но раз появилось дело, то надо его делать. Волков снова встал, обошёл стол, доставая из кошеля тугой и тяжёлый свёрток. Он подошёл к Цимерману и, встряхнув свёрток, со звоном вытряхнул на стол перед ним целую груду золота. Сорок гульденов. Они рассыпались по столу и тускло мерцали, отражая свет единственной в зале лампы.
— Что ж, раз так, то у меня к вам будет предложение, — сказал Волков, наблюдая за реакцией ротмистра.
И реакция того ему нравилась. Цимерман потянулся рукой к золоту, погладил монеты, потом взял одну из них, с удовольствием взвесил в руке:
— Чем я могу вам помочь, полковник?
— Я вам сейчас всё объясню, — отвечал кавалер.
Солдат с солдатом всегда найдут общий язык и понимание. Особенно, если у одного солдата есть золото, а другому оно очень нужно. Ротмистр и полковник долго сидели рядом и негромко говорили, обсуждая всякие мелочи будущего дела. Уже выпили всё вино, что было в кувшине, и дрова в камине прогорели, и гостеприимный хозяин Кёршнер задремал в кресле, не выдержав непонятной и нудной солдатской болтовни, а они всё говорили. Но зато, когда закончили, не было про меж них ничего, о чём бы они не договорились. Сорок золотых монет! Цимерман был понятлив и сговорчив. Сорок гульденов — это тысяча с лишним талеров. Волков прикидывал, что это пятилетнее жалование ротмистра. Конечно, он будет сговорчив.
Господа офицеры закончили дело за полночь. Цимерман встал, сгрёб монеты, завернул их в тряпку и сказал:
— Можете во мне не сомневаться, полковник. Я сделаю всё, как и договорились, начну уже с утра.
— Отлично, ротмистр, — Волков протянул ему руку.
Глава 20
Утром кавалера и его людей ждал роскошный завтрак.
Длинный стол в большой светлой зале был уставлен отличной свежайшей сытной едой.
— Как вам перепела? — спрашивал кавалера хозяин дома.
— Они божественны, — отвечал Волков, беря с подноса следующую птицу.
— Сыры, обязательно попробуйте эти мягкие сыры. Они вам понравятся.
— В вашем доме мне нравиться всё, — заверил купца рыцарь.
— Всё? — цвела от счастья хозяйка.
— Да, добрая моя родственница, — говорил кавалер. — И повара, и зала эта светлая.
— Это из-за окон, — радостно сообщала Клара Кёршнер.
— Да-да, эти огромные окна прекрасны, — продолжал Волков, раздирая перепела.
— А как завершился ваш разговор со вчерашним нашим гостем? — тихо спросил у кавалера купец. — Я, кажется, задремал под конец.
— Я хотел выразить вам благодарность, — так же тихо отвечал Волков. — Вы оказались провидцем. Человек, что был вчера в гостях, будет мне очень полезен.
Купец расцветал от таких слов. Его щёки всегда вспыхивали огнём от похвалы Волкова.
— Рад услужить вам, друг мой, — говорил купец, улыбаясь.
