— Да, дождитесь сумерек. Если вдруг на лагерь нападут, проявите себя ударом во фланг врагу. А если нет, так в сумерках ступайте в лагерь.
— Ясно, полковник. Хороший план.
— Ротмистр Джентиле.
— Да, сеньор полковник, — с изящным ламбрийским акцентом отвечал командир арбалетчиков.
— Вы идёте с Бертье, капитан Бертье старший.
— Как вам будет угодно, сеньор полковник. — Джентиле учтиво поклонился.
— Карл!
— Да, полковник.
— Вы с вашей ротой остаётесь в резерве. Тут, на месте. Как только капитан Рене даст вам знак, что лагерь готовится, начинайте переправлять на тот берег телеги. Пока меня нет, вы за старшего.
— Не извольте беспокоиться, господин полковник, — отвечал Карл Брюнхвальд.
Волков комкал повод в руках, видя, как первые всадники Гренера уже выходят из воды на том берегу. Он очень надеялся, что враг не знает о том, что он начал переправу.
Дальше ему нужна была только слаженность частей, грамотность офицеров да милость Проведения. Все решения были приняты, приказы были отданы. Теперь волноваться и смысла не было, но он очень переживал. Как в молодости перед тяжёлым делом. И всё-таки, он оторвался от вида реки, от вида идущих к воде людей Рене и спешащих за ними сапёрами, оторвался, повернулся и поехал решать вопрос с капитаном Пруффом.
Глава 38
Капитана Пруффа мало кто любил. И вздорен, и сварлив, и готов при любой возможности завести склоку, но к людям своим, хоть и бывал требователен, он относился хорошо, при этом всём человек он был, дело своё знающий. И ответственный. Приказ, если ему не нравится, возьмётся оспаривать и будет бубнить что-то до хрипоты. Но раз уж получил приказ, то будет его исполнять, будет тянуть как вол лемех. Со злостью, но молча. Так было при Холмах, когда сам он и люди его, выбиваясь из сил, таскали тяжёлые пушки по сырой глине и кустам.
И теперь он был, в принципе, прав, что стал перед мостиком перепрягать лошадей, выпрягая уставших и впрягая отдохнувших.
Ручей, что тёк в Линау с юга, проел небольшой овраг, который был взрослому мужчине по пояс. Казалось бы, ерунда, но попробуй перевалить через такой ручей, если у тебя тридцатипудовый воз с двумя меринами. Вот местные и поставили мостик. Мостик хлипенький, телегу мужицкую, конечно, выдержит, но вот как тут до сих пор проезжали кареты с четвёрками коней — непонятно. Впрочем, может, они тут и не ездили. Глушь.
— Надо было сначала мои пушки по мосту провести, — ворчал капитан артиллерии, в привычке своей кривя недовольно губы. — А уж потом эти бесконечные возы тянуть.
Волков ничего ему не отвечал. Смотрел, как пушкари в овраге пытаются укрепить шаткие опоры мостка.
— Вон как весь мост расшатали. — Продолжал капитан. — Я даже и за кулеврины волнуюсь, пройдёт ли, а уж с картауной и вовсе не знаю, что делать. В ней с лафетом и колёсами восемьдесят пудов без малого.
Всё это он говорил с упрёком, словно выговаривал Волкову, как будто это полковник виноват, что мост хлипкий.
«Какой же нудный человек. Давай быстрее, приступай, ночь уже скоро».
Пруфф что-то ещё бубнил недовольно, но вдруг замолчал, стал смотреть на восток, вдоль дороги. Волков поначалу не придал тому значения, пока не увидал лица Максимилиана, который смотрел туда же, куда смотрел и Пруфф. Лишь после этого кавалер повернул голову и увидал, как к ним галопом гонит лошадь всадник, торопится.
Сразу похолодело в груди у кавалера. Сразу почувствовал он беду. Уж больно быстро летел вестовой к нему.
«Что там у вас? Что ж вы без меня и полчаса не можете провести?»
А всадник меж тем подлетел и, лихо осадив коня, сразу закричал:
— Господин полковник, враг! Рота Бертье атакована!
— Что? — Только и смог вымолвить Волков. — Как? Рота Бертье?
— Рота Бертье была на марше атакована рыцарями, — кричал вестовой.
— Откуда они взялись? — заорал кавалер, белея лицом. — Вы же, мерзавцы, были в разъездах, как вы могли не заметить рыцарей?! Рыцарей?!
— Не могу знать, господин, никого не видели, никого не было, как из-под земли выскочили, может, в оврагах прятались, но мы и в оврагах смотрели.
Волкова душила ярость, но он видел, что вестовой не всё говорит, кавалер опять орал:
— Ну, что ещё?!
— С востока, господин, идёт колонна пехоты в тысячу человек, капитан Брюнхвальд строит свою роту попрёк дороги. На той стороне реки тоже пехота мужиков, капитан Рене остановил переправу и строится у реки.
— А где капитан Гренер? — Уже спокойнее спрашивал Волков.
— Не могу знать, как на тот берег переправился, так его и не видели. Сейчас у нас за командира Гренер младший, — отвечал кавалерист.
— Скачите к капитан-лейтенанту, скажите, что сейчас надену доспех и буду, — уже совсем спокойно отвечал кавалер.
Теперь было поздно выяснять, как разъезды не увидели кавалеров и тысячные колонны врага. Было поздно волноваться. Было поздно искать виновных. Случилось как раз то, чего он больше всего боялся. Теперь уже было поздно и бояться:
— Максимилиан, Александр, нужно быстро найти мой обоз, надеюсь, вы поможете мне облачаться в доспехи. — Говорил он теперь завидно хладнокровно.
— Да, кавалер, — с тревогой отвечал Увалень.
— Ваши телеги чуть дальше отсюда, я их видел только что, — говорил Максимилиан, волнуясь.
Волков повернулся к Пруффу, который теперь настороженно молчал:
— Капитан Пруфф, принимайте команду, теперь вы отвечаете за обоз.
— Я? — удивился тот. — За обоз?
— А вы видите тут ещё офицеров? — чуть холодно поинтересовался Волков и, не дожидаясь ответа, повернул коня.
— Но что мне с обозом делать? — кричал капитан ему вслед.
— Постарайтесь его сберечь! — не оборачиваясь отвечал ему Волков.
Его телеги они нашли, слава Богу, быстро, доверенные возницы и старый сержант, что всегда был при его обозе и охранял полковую казну, сразу стащили с телеги ящик с доспехом.
Уже весь обоз гомонил, все до последнего кашевара уже знали, что что-то происходит. Доспехи из ящика достали, сам полковник, быстро и умело завернулся в стёганку, натянул поверх кольчугу и сел на ящик, а Увалень и Максимилиан стали надевать на него латы.
— Господин, что там? — спрашивал старый сержант, подавая наплечник Максимилиану. — Отчего кутерьма?
— Разъезды не разглядели врага, — спокойно отвечал Волков, подставляя горло под горжет, что надевал на него Увалень. — Враг атаковал нас.
— А как же разъезды-то их проглядели? — недоумевал старый солдат.
Волков, протягивая руку Максимилиану, чтобы тот начал крепить наплечник, глаза скосил на сержанта и сказал тому холодно:
